Тень жены Гамлета

— Да стучу я, Тимофеевич, стучу, — раздалось из коридора, — Может, она в душе? Чего, говоришь? Цветы? Розы? А…, да! Вчера привезли букет. Я ей его на тумбочку поставила. Ладно, я скажу, что вы звонили…. Скажу, говорю! — Клара повысила голос, — Как там у вас погода в Турции? Дождя нет? А у нас вчера целый день шел. Ну, ладно, отдыхайте там. Не скучайте…

Клара последний раз стукнула кулаком по двери и отправилась обратно. А я поняла, что просто не смогу улежать в кровати. Надо сообразить, каким образом донести до нашей домработницы информацию о том, что мы с Сережей, скорее всего, скоро расстанемся. Насколько я знала нашу преданную молдаванку, она вряд ли позволит мне сдаться без боя и оставить ее любимого хозяина в безраздельном пользовании Настеньки. Хотя, если судить по рассказу Антонины Степановны, кроме Настеньки у Сережи есть еще какая-то женщина, с холодным и неприятным именем Инна. И она, пожалуй, имеет на моего мужа почти такое же влияние, как и Христенко. Такое же, если не большее…

Собрав волю в кулак, я быстро подкрасила лицо и спустилась на кухню.

— Ты вчера пьяная приехала, что ли? — недобро встретила меня Клара.

— Клара, а почему ты мне тыкаешь? — я поджала губы.

— Чего я делаю? — растерялась наша домработница.

— Почему ты разговариваешь со мной таким тоном? — я быстро прошла к плите и поставила на огонь турку, предварительно налив в нее воды. — И запомни. В моем доме я могу вести себя как угодно. И ни ты, ни твоя племянница, ни даже мой муж, не в праве мне задавать никаких вопросов.

— Значит, пьяная, — удовлетворенно хмыкнула Клара, — Оно и понятно. Кот из дома — мыши пляшут….

— Это твой кот пляшет со своей девкой! — Взвизгнула я и неожиданно разревелась, — А мне сейчас ни до тебя, ни до него нет никакого дела…

Клара охнула, схватилась за сердце и тяжело опустилась на стул.

— Витальевна, это что ж? Это, правда, что ли? — запричитала она. — Тимофеевич со своей шалавой в Турцию укатил? — она перекрестилась и внезапно резко повысила голос, — Убью Юльку, задушу заразу! Это она мне, родной тетке решила лапшу на уши вешать? А то я не слышала, как она с Петром шушукалась. И ведь заболтала меня позавчера совсем. Померещилось мне, дескать, и все тут. Ну, вернись только в Москву, горемычная, живо уши оторву….

— Да при чем тут Юля? — я отвернулась к окну, — И она, и Петр Иванович, и Колюня хотели как лучше… Только что уж тут попишешь?

— А ты точно знаешь? — Клара тронула меня за плечо мягкой рукой, — Точно уверена, что Тимофеевич с той… с этой…. уехал?

Собравшись с силами, я рассказала Кларе о своей встрече с родителями Настеньки. Вода в турке давно выкипела, и теперь по кухне разносился кисловатый запах раскаленного металла.

— Да уж, — вздохнула горько домработница, — Неисповедимы пути твои, Господи…. Чего ж делать-то теперь, а, Витальевна?

Звонок домофона не дал мне ответить. Я взглянула на голубоватую панель и ахнула. Возле наших ворот топтался Георгий Петрович.

— Открой, пожалуйста, — крикнула я на бегу Кларе и заперлась в гостевом туалете, чтобы хоть чуть-чуть привести себя в порядок. Рыжий Котя слез со стиральной машины и, мурлыкая, потерся о мои колени. Я машинально погладила шелковую шерстку и горько вздохнула.

Куда же я теперь пойду? Где буду жить? Куда денутся наши звери: Герда, Лиса, этот вот любимый Сережкин кот и попугай Федечка? Как мне обо всем рассказать сыну? Хорошо, что сейчас у меня есть работа. Как минимум, денег хватит на то, чтобы снять на первое время квартиру или даже дом. Здесь я, это даже не обсуждается, не останусь ни за какие коврижки…

Убедившись, что слезы насухо вытерты жестким полотенцем, а кожа лица пламенеет от ледяной воды, я пригладила волосы расческой и вернулась на кухню. Но у плиты по-прежнему топталась одна Клара.

— А где Георгий Петрович? — недоуменно спросила я.

— Дак, он, это,…. сказал, что обождет в машине. — Ты уезжаешь, что ли куда?

— Да. Нужно отлучиться ненадолго по делам, — коротко ответила я и припустила в спальню, лихорадочно придумывая, что мне такое одеть, чтобы было тепло и удобно. Наряжаться не хотелось. Меня знобило и тошнило одновременно.

Выбрав пушистый коричневый свитер и такие же, шоколадного оттенка, вельветовые джинсы, я набросила легкую болоньевую куртку и выбежала из дома. Уже в машине Эрнста я спохватилась, что мой кошелек, телефон, как, впрочем, и сумочка, остались в спальне. Но возвращаться не стала.

— Витолина Витальевна, — улыбнулся Георгий Петрович, открывая мне дверь автомобиля, — Вам говорили, что вы самая очаровательная сыщица столицы?

Я напряглась:

— Вы это к чему?

— К слову. Просто к слову. — Эрнст завел мотор и плавно отъехал от нашего дома. — Знаете, я вот уже почти неделю ловлю себя на мысли о том, что только общение с вами как-то скрашивает события последних дней. Вам это не кажется странным?

— Вы заигрываете со мной, что ли? — я не знала, как реагировать на его слова.