Тень змея

Ладно, пожалуй, это и впрямь было не лучшее время для разговоров. Чего мне хотелось меньше всего, так это оказаться под обвалившимся сводом туннеля. Но мои мысли тут же понеслись вскачь.

«И ты не догадался?» – поддразнил меня Сатни.

А ведь я видел, что Ра неравнодушен к Зии. Он любил ее больше других нянек. И Сатни намекал, что у Зии проблемы с контролем над температурой. «Достал тебя старикашка», – сказал он. Ра отдал Зии этого скарабея – то есть, буквально говоря, часть своей души – как будто она была его верховной жрицей… а может быть, даже кем-то поважнее.

В туннеле громыхнуло. Стена перед нами рассыпалась в прах, открывая помещение по ту сторону тупика.

– Добро пожаловать на шоу, детишки, – ухмыльнулся Сатни.

Следом за ним мы вошли в круглый зал, напомнивший мне библиотеку Бруклинского Дома. На полу мягко искрилась мозаика – голубые реки, тучные пастбища. Стенная роспись изображала какое-то религиозное празднество, где жрецы поклонялись священным быкам, украшенным гирляндами цветов и пышными султанами из перьев, а египтяне устраивали шествия, помахивая пальмовыми листьями и тряся бронзовыми трещотками-систрумами. На сводчатом потолке был нарисован Осирис, восседающий на троне и проводящий суд над быком. У меня даже промелькнула абсурдная мысль – приходится ли Амат пожирать сердца особо грешных представителей крупного рогатого скота, и по вкусу ли ей говядина?

Посреди зала на массивном постаменте в форме саркофага высилась статуя быка Аписа в натуральную величину. Она была изваяна из какого-то черного камня вроде базальта, но была так искусно раскрашена, что казалась живой. Глаза быка как будто следили за каждым моим движением. Блестящая шкура быка была безупречно-черной за исключением белого ромбовидного пятна на груди, а его спину покрывала золотая попона с вышитыми на ней крыльями. Между рогами быка помещалось нечто вроде золотой тарелки – символ солнечного диска, а чуть ниже, прямо на лбу, красовалась застывшая в угрожающей стойке кобра.

Еще год назад я бы, наверно, сказал: «Жуть, конечно, но ведь это всего-навсего статуя». Однако накопившийся с тех пор опыт убедил меня, что египетские статуи имеют неприятное обыкновение оживать в самый неподходящий момент и пытаться вышибить из меня мой анх.

Сатни, впрочем, отнюдь не выглядел встревоженным. Направившись прямо к каменному быку, он любовно потрепал его по массивной ноге.

– Усыпальница Аписа! – сообщил он с гордостью. – Я построил ее специально для себя и моих избранных жрецов. Ну а теперь нам остается только ждать.

– Ждать чего? – осведомилась Зия, со свойственным ей благоразумием притормозив у входа и потянув за собой меня.

Сатни приподнял запястье, словно сверяясь с невидимыми часами.

– О, это недолго. Своего рода таймер, если угодно. Ну же, входите! Располагайтесь.

Я неуверенно ступил внутрь, в душе ожидая, что дверной проем у меня за спиной тут же исчезнет, но он так и оставался открытым.

– Ты уверен, что книга все еще здесь?

– О, да, – отозвался Сатни, медленно обходя вокруг изваяния и внимательно осматривая постамент. – Нужно только вспомнить, под какой из этих панелей находится тайник. А знаете, я ведь хотел отделать все это помещение золотом. Вот была бы красота, а? Но папаша срезал финансирование, как всегда…

– Твой папаша, – повторила Зия, становясь рядом со мной и беря меня за руку, против чего я ни капли не возражал. Золотое ожерелье со скарабеем ярко сияло на ее шее. – Ты говоришь о Рамсесе Великом?

Сатни скривил губы в злобной усмешке.

– Ага, так его рекламировали его же собственные лизоблюды по связам с общественностью. Лично я всегда называл его просто Рамсес Второй. Или Рамсес Номер Два.

– Рамсес? – поразился я. – Так твой отец – тот самый Рамсес?

Признаюсь, до сих пор я как-то не задумывался, к какому периоду египетской истории принадлежал Сатни. Сейчас же, глядя на этого тощего коротышку с нелепым зачесом, в пиджаке с накладными плечами и с безвкусной золотой цепью на шее, я с трудом верил, что он может приходиться ближайшим родственником столь прославленному древнему правителю. Хуже того – это означало, что он приходится родней мне, поскольку по материнской линии мы с Сейди унаследовали магические способности именно от Рамсеса Великого.

Сейди говорит, что наше с Сатни семейное сходство сразу бросается в глаза. (Знаешь, Сейди, лучше заткнись.)

Полагаю, Сатни мое искреннее изумление отчасти задело. Он тут же вызывающе задрал свой ястребиный нос и заявил:

– Уж ты-то должен хорошо понимать, Картер Кейн, каково это – расти в тени знаменитого отца. Все время приходится соответствовать, быть достойным. Вот взять тебя, сына известнейшего археолога доктора Кейна. Скажем, тебе удалось наконец сделать себе имя в качестве выдающего мага… ну и что же сотворил твой отец? Взял и стал богом!