Тенеграф

Хольбранвер открыл рот, но не знал, как ответить на три вопроса сразу и с какого должно начать. Потому он лишь подскочил к Арахону и подхватил с другой стороны человека, оказавшегося старым лысеющим мужчиной, заросшим, словно кабан, щетиной. Арахон поднял матрас и одним движением снова положил его на кровать.

Они вместе усадили на нее Эльхандро Камину. Потом И’Барратора отыскал на полу оловянную миску и выскочил с ней наружу. Хольбранвер остался с печатником, который захлебывался кашлем, прижимая что-то к груди. Ученый осторожно развел его скрещенные руки и вытащил из них стопку бумаги. Потом решительным движением уложил Камину на кровати.

– Это последняя… копия, – прохрипел тот.

Было слишком темно, чтобы всматриваться в листы, а потому Хольбранвер без раздумий отложил их на подоконник.

– Все остальное… сожжено… весь тираж… а в третьей главе… это важно… – с каждым разом, когда Камина начинал фразу, на него обрушивалась внезапная атака кашля.

Тем временем вернулся Арахон с полной миской воды. Поставил ее на стол, дважды погрузил туда кружку и выпил до дна. Третью подал Камине, тот приподнял голову и втянул воду одним глотком.

– Что случилось? – спросил Хольбранвер.

– Месть… Они сожгли мою печатню… – прокашлял Эльхандро.

Арахон жестом ладони заставил его замолчать и вынул из его руки кружку. Потом подошел к миске и ополоснул себе лицо. Только теперь Хольбранвер заметил, что фехтовальщик кажется взволнованным, и вовсе не тем, что застал комнату в таком состоянии.

– Один человек, весьма сильный и мстительный, с которым имел договоренности господин Камина, почувствовал себя задетым, – сказал Арахон. – Случилось так отчасти из-за меня… из-за нас. На взгорье я должен был встретиться с тем человеком, но, увы, из-за тебя я не успел вовремя. Зато попал туда кое-кто совершенно другой, случайный, и посеял в голове этого сильного человека подозрение, что господин Камина его предал. – И’Барратора отер лицо льняной тряпкой, оставляя на той темный портрет из сажи, а потом продолжил: – Я узнал об этом нынче случайно, расспросив кое-кого по делу Саннэ. Сразу пошел в печатню господина Камины, чтобы его предупредить. Но господин Камина нашел необходимым потратить несколько часов на то, чтобы собрать свое имущество, разбросанное по всем углам дома, вместо того чтобы сразу же пуститься в бегство.

– Пошел на хер, Арахон! – запротестовал печатник. – У меня там были ценные рукописи, долговые бумаги, векселя! Я не оставил бы их без присмотра.

– Увы, – сказал Арахон, оборвав друга и возвышая голос, – прежде чем господин Камина сумел собрать все добро, которое считал нужным, в печатне появились очень неприязненно настроенные люди. С факелами и маслом. Подожгли они все, что там стояло, а стояли, главным образом, бочки с горючими чернилами и стопки бумаги. А потом хотели добраться до шкуры господина Камины, в чем я пытался им помешать и едва не заплатил за это жизнью. Нам пришлось отступать и бежать через чердак в соседний дом.

– Вам пришлось убегать? Но я ведь собственными глазами видел, как вы одолели троих фехтовальщиков! – удивился ученый.

– Это не так просто, хольбранвиец, – сурово ответил Арахон. – Одно из наиболее важных умений фехтовальщика – это знать, когда убивать, а когда отступать. Когда против тебя несколько отборных рубак, в том числе и Гонза Седой, а снаружи ожидает стрелок с тенестрелом, нацеленным в окна, – это не лучший момент для драки.

На миг установилось молчание, прерываемое лишь кашлем Камины.

– Любопытство удовлетворено? – спросил Арахон. – Тогда рассказывай, что произошло с комнатой. Отчего все так выглядит?

– Не знаю, – ответил ученый.

– Как это – не знаешь? – И’Барратора испытующе поглядел на Хольбранвера.

– Меня не было дома. То есть… я пошел наверх, к знакомому.

Сказавши это, чужеземец понял, что совершил серьезную ошибку. Арахон шагнул к нему и с искрящимися от злости глазами ухватил его за грудки.

– Куда ты пошел?

– Ну, к знакомому доктору…

Арахон пробормотал проклятие. Оттолкнул мужчину под стену в бессильной ярости. Поражение, которое он потерпел в печатне, расшатало его нервы, а теперь и дело Хольбранвера выходило у него из-под контроля.

– Арахон… успокойся, – вмешался Камина. – Наверняка он хотел как лучше.

– Хотел как лучше? Проклятый толстяк! Никого не слушает, делает все, чтобы втянуть нас в проблемы. Да еще разоряет мое жилище, ломает ступеньки!

Хольбранвер отступил вдоль стены, раскрасневшийся и пристыженный этим взрывом злости. Охая, выдавил из себя:

– Но… это не я… поломал… с-ступеньки.

Как на заказ, двери затряслись от ударов.

И’Барратора выругался, оттолкнул Хольбранвера в угол, а потом послал Камине вопросительный взгляд. Печатник вытер с лица сажу и кивнул, после чего И’Барратора снял со стены запасную рапиру, которую привык использовать для тренировок. Бросил ее другу. Эльхандро поймал ее за рукоять на лету с такой ловкостью, что Хольбранвер даже удивился.

Похоже, что в этом проклятом городе и вправду каждый был неплохим рубакой.