Тенеграф

— Истинное или нет, но открытие это прославило обеды у Деметроса. А еще большую славу он приобрел, когда объявил, что если уж открытие стало известно, то он не видит необходимости представлять его в официальном докладе. За это его выгнали из университета, а он в ответ однажды появился под его воротами и прибил к ним железными гвоздями свой манифест. Провозглашал в нем, что о науке должно говорить языком купцов и ремесленников, сосредоточившись на содержании, а не на формальностях.

— И что же? — спросил Хольбранвер, который этой истории, касающейся серивского университета, никогда не слышал.

— Его манифест сорвали, растоптали, оплевали, его самого избили палицами и приказали бросить в темницу.

— А потом началось «лысое лето», — засмеялся Д’Ларно.

— Именно так, — продолжал печатник. — Сторонники Деметроса, главным образом молодые жаки в масках с птичьими клювами, хватали ночью пергаментистов, обрезали им бороды и брили головы. Почти половина докторов были уже лысыми, когда Деметроса все-таки выпустили из темницы.

— Он все еще в Сериве? — спросил Хольбранвер.

— Нет. Едва только его выпустили, его сторонники занесли мастера на руках в ближайший кабак, где поставили его на стол и попросили, чтобы он провозгласил речь по случаю победы над пергаментистами. Но Деметрос, к их удивлению, произнес лишь несколько довольно поносящих слов, которые странно было слышать из уст доктора, а потом покинул их и выехал из города на Север, где, дескать, климат больше споспешествует вольнодумству. Я бы не удивился, если бы вы разминулись с ним по дороге, господин Хольбранвер. После его отъезда споры приугасли. Но вовсе не потому, что пергаментисты и антиформалисты поднабрались уму-разуму. Просто сам король пригрозил, что если они не займутся чем-то полезным, то он разгонит академию на все четыре ветра.

— И ты говоришь, что наука чего-то стоит? — вмешался Д’Ларно. — Что делает она некое великое дело? Великое дело — это тенеукорот Коппендам-Пашасарай. Тысяча миль во мгновение ока! Великое дело — это Ребро Севера и Ребро Юга, тенестрелы, тенедвижители… Наши докторишки в подметки не годятся анатозийским тенемастерам.

— Тенемастера — всего лишь профессора на Востоке, — пожал плечами Хольбранвер. — У тех народов наука переплетается с заклинанием тени. От хорошо обученного человека ожидают и того, и другого. Ты ошибаешься, думая, что ученые не интересуются достижениями тенемастеров. Я и сам посвятил немало времени исследованиям природы солнечной тени.

Ученый некоторое время глядел на дно стакана, а потом продолжил:

— Но не думаю, чтобы тенемастера занимались настоящей наукой. Наука исследует. Наука объясняет. Они же научились манипулировать чем-то, чего никогда не понимали. Не знают даже, почему их заклинания и нарисованные охрой символы действуют, в то время как чуть отличные заклинания и символы — уже нет. Похоже, они их даже не выдумали. «Хроника Альрестеля» сообщает, что легендарного тенемастера Суммурадина обучали существа из тени, с которыми он случайно вошел в контакт. Лично я полагаю, что все, чем пользуются тенемастера, — это наука другой стороны, наука тени, которая заразила наш мир. Хотите знать, что такое истинная наука? Расскажу вам тайну, которую я пока что никому не выдавал, поскольку исследования наверняка продлятся до конца моей жизни. Тайну, которую всякий мог бы наблюдать и исследовать в собственном сарае, но никому не пришло это в голову. Потому что именно это и есть наука: ответ на вопросы, которых раньше мы не смели задавать.

Он замолчал. Они никогда не слышали, чтобы Хольбранвер говорил так уверенно и складно. Всматриваясь в отблески свечей на дне толстого стакана, он вел свой монолог, словно не к ним обращенный, но — к кому-то, кто пишет хронику его жизни.

На миг он поднял взгляд, чтобы увериться, смотрят ли на него, а потом продолжил рассказ.

* * *

— На след я вышел через канальщиков, — говорил он, — а точнее, благодаря знакомому, который рассказал мне историю черных камер, именно от канальщиков услышанную. Был он первым человеком вне цеха, который услушал эту историю, а я был вторым. Канальщики рассказывали ее друг другу лишь изредка, глубокой ночью и после нескольких кружек, чтобы ощутить бегающие по спине мурашки. Совершенно как мы рассказываем истории о духах или сущностях из тени.

Каналы города Бранвии насчитывают более двухсот лет. Бывшие сперва чудом света, первыми такими на Севере, нынче они начинают уже приходить в упадок. Некоторые проходы обвалились, арки обрушились, так что во многих подвалах образовались исходящие смрадом кратеры, через которые можно добраться прямиком в стоки. Кратеры эти порой извергают коричневую отвратительную магму — кроме нечистот, люди бросают туда все подряд: объедки, мертвых животных, человеческие трупы. Так возникают пробки, что напрочь забивают канал. С пробками и сражаются профессиональные канальщики, согнутые в пояс, с пропитанными уксусом платками на лицах и с фонарями в руках.