Теневая Черта. Звездные ловцы. Звездный Рубеж

— По крайней мере, будет большой приток людей. А то во время войны с Улантом от Старой Земли вообще не было толку.

Эми, Марья и полицейские с любопытством смотрели на них.

Даже Мыш не мог до конца понять Старую Землю.

Земля превратилась в мир робких людишек, из которых давно выветрился весь дух приключений. Гены первопроходцев сто лет назад ушли в прошлое. С точки зрения остального человечества эти домоседы были отбросами общества. Даже Макленнон с готовностью признавал, что его соплеменники-земляне изо всех сил старались соответствовать своему безрадостному образу.

Средний житель Старой Земли упал бы в обморок, если бы ему предложили отправиться в космос. И тем не менее он мог быть удивительно жесток по отношению к сородичам…

Дикость и упадок? Именно так Макленнон воспринимал родную культуру.

— О Хаос, возродил ты ужаса империю, мертвотворящим словом мир вогнав во тьму… — пробормотал он.

— Что? — переспросил Мыш.

— Это из одной поэмы. Поупа.

— Добро пожаловать домой, Томми, — улыбнулся Мыш. — Ты снова ведешь себя как мой старый друг.

Застонав, Макленнон схватился за живот.

Язва вцепилась в него драконьими когтями, будто пытаясь продрать себе путь наружу. Он едва не согнулся пополам от боли.

— Томми?

— Язва…

— Тебе нужно к врачу.

— Потом. Чуть позже. Выдержу.

— В кого ты превратишься, когда все закончится?

— Главное — довести дело до конца.

Макленнон знал, что заделывать трещины в теле и душе он сможет лишь после того, как выполнит задачу, которую сам себе назначил.

Недели ожидания вновь оживили его язву. Ничего хорошего он не ждал. Ему уже доводилось бросать вызов Бекхарту, но никогда еще речь не шла о чем-то столь важном.

Ему было страшно. Как поступит Старик? Адмирал был с ним честен, но честность никак не мешала ему исполнять собственные приказы.

Макленнон пытался заглушить тревогу, оглядываясь по сторонам. У редких горожан, встретившихся на улице, был подавленный вид. Волнение перед аукционом сменилось страхом.

Он отметил в их поведении общую странность. Каждый то и дело останавливался, бросая взгляд вверх.

— Может, они беспокоятся из-за рейдерского флота, — сказал Мыш, когда Макленнон об этом упомянул.

Макленнон тоже иногда поглядывал на небо, но вовсе не в поисках инопланетной угрозы. Он убеждал себя, что хочет в последний раз наглядеться на солнце. Котен-Зевен, тюрьма для военных, находилась в тысяче километров под поверхностью луны Старой Земли. С психологической точки зрения она была столь же далека от основного потока жизни, как любая средневековая темница.

Самообман, однако, не удался. Макленнон искал нечто, чего лишился, нечто, ставшее теперь столь далеким, что он никогда не увидит его снова. На этой неделе флотилия Пэйна ушла в гиперпространство. Его приемная Родина, мир звездных ловцов, исчезла навсегда.

— Пришли, — сказал возглавлявший группу полицейский, ведя их ко входу во второразрядный отель.

Бекхарт встретил их при полном параде, вытянувшись в струнку. Лицом он напоминал труп. Лишь едва заметная напряженность во взгляде выдавала бурлящую в нем злость.

— Посадите женщин под замок, — бесстрастно произнес он, глядя сквозь Макленнона.

Эми не выдержала, разразившись жалобами, рыданиями и гневными возгласами. Марья смотрела на нее с презрением. Томасу хотелось обнять Эми, утешить, но он не двигался с места, зная, что сделает только хуже.

Сквозь ледяной панцирь проглянула частица настоящего Бекхарта. Он взял Эми за руки:

— Успокойтесь, госпожа Макленнон. Через несколько дней вы отправитесь домой. Если не предпочтете остаться с Томасом.

— Остаться? — истерически расхохоталась она, но тут же взяла себя в руки, шмыгнула носом и сказала: — Я вернусь домой.

Смущенная собственной вспышкой эмоций, она уставилась на покрытый обшарпанным ковром пол.

— Думаю, вас мы тоже отпустим, мадам, — добавил Бекхарт, обращаясь к Марье.

На лице его возникла убийственная усмешка, которую Томас порой замечал у Мыша, когда народ Марьи нес особо тяжелые потери.

«Насколько же мы можем быть жестоки, — подумал он. — Мы всегда готовы поиграть в палачей с тупыми ножиками».

Мыш тоже понял смысл усмешки. Фон Драхау добился успеха! Мыш просиял, напомнив облаченного в мантию Торквемаду, и рассмеялся. Смех его казался безумным.

— У него в самом деле получилось? Он прорвался? — Шторм развернулся к Марье. — Оставьте ее в живых. Во что бы то ни стало.

Он широко и зловеще улыбнулся. Жизнь для нее должна была стать хуже смерти. Ей ничего больше не оставалось, как постоянно пребывать в бегах и страхе, без какой-либо надежды, пока ее наконец не прикончит жестокий безжалостный враг.

— Твою Родину, дорогая, навестил Юпп фон Драхау, наш старый друг времен здешних былых забав, — сказал ей Мыш.

Марья все поняла. Во время их пребывания в плену Мыш измывался над ней, рассказывая о своем случайном открытии, и в числе прочего упомянул бомбу-сверхновую.

Но это ее не сломило. Она не доставила ему ни малейшего удовольствия — лишь улыбнулась жесткой стальной улыбкой и многообещающе на него взглянула.