Теневые блики

– Становится-становится. Много смутных гипотез лучше, чем ноль аксиом, – не согласился со мной куратор.

Я потеребила больное ухо – есть у меня такая привычка в случае усиленного мысленного процесса.

– Полынь, а как ты думаешь, почему Айрин убита не на острове-кургане? Почему здесь вообще была тропинка изо льда?

Он пожал плечами:

– Точно не знаю. Возможно, именно так наш маньяк всегда и проходил на остров: чтобы не светиться в записях охраны. И в этот раз подумал, что магия кургана – если ему все-таки важен этот момент – сработает и на таком расстоянии… – Полынь критично окинул взглядом лед, розовеющий в лучах солнца, пробивающихся сквозь деревья.

Неожиданно глаза куратора расширились:

– Погоди! – почти крикнул он и снова начал наворачивать круги, куда быстрее, чем до этого. – Это не маньяк сделал ледяную тропку. Это Айрин сделала ее для него. Вероятно, она всегда ходила с ним на убийства, создавая вот такой проход. Создавала и уничтожала, когда они перебирались на другой берег, чтобы никто не заметил. Но, когда маньяк решил избавиться от нее, он сделал это на полпути, не доходя до дворца – по одной простой причине…

Я резво вскочила на ноги, потому что меня тоже осенило. Ох, это же самое прекрасное чувство на свете – когда у вас в голове неожиданно вспыхивает яркая, ясная, наверняка правильная идея!

Я отбарабанила, быстро-быстро, чтобы Полынь не смог опередить меня:

– Маньяк убил ее на дорожке, потому что иначе не смог бы вернуться с острова. Дорожка бы растаяла, как сейчас. У него все-таки нет магии! Я не зря сказала тогда про голубей, Полынь, юху-у! – Я запрыгала, радуясь, как ребенок.

Куратор поспешил остудить мой пыл:

– Нет, погоди. Может быть, он просто не умеет превращать воду в лед, потому что не шарит в магии преобразования. Но ты молодец.

– «Но сильно не рассчитывай, но так держать, но-но-но-но», – передразнила его я, вспоминая вчерашнюю беседу.

Полынь фыркнул:

– Но… Но пищи для размышлений у нас с тобой теперь полно.

Мы умолкли, потому что на фоне рассветного неба в нашу сторону неслась ярко-желтая ташени. Не успела бумажная птичка долететь до адресата, как ее с уханьем перехватил Плюмик. После этого совенок с мгновенно обмякшей ташени сел на плечо Полыни и вручил хозяину послание.

– Ну, ты и ревнивый вырос, – хмыкнул куратор.

Я удивилась:

– Это что, уже взрослая птица? – Плюмик, сидя на плече Ловчего, едва дотягивал по росту до уха человека.

– Ага, карликовая порода… Так. К Мелиссе я поеду один. А ты дуй в Иноземное ведомство и жди меня в кабинете.

Я запротестовала:

– Хей, так нечестно! Зачем я тогда вообще приперлась сюда в такую рань?

– Принятые начальством решения не обсуждаются. Не забудь, кстати, насыпать овса лошади Андрис. – Куратор зевнул. – И, пожалуйста, купи нам кофе по дороге.

– Хорошо, шеф, – буркнула я.

Полынь пошел прочь. Плюмик на его плече повернулся на сто восемьдесят градусов, клювом ко мне, и ехидно надулся, издав какой-то мерзкий звук на мотив чаячьего крика.

Прах побери, почему это сова-недорослик так ко мне относится?!

* * *

Лошадка Андрис оказалась умницей: по дороге я позорно заснула, но она шла так мягко, что я даже не свалилась. Достижение, однако!

Очухалась я аккурат на Министерской площади: пегая кобылка, дойдя до ворот ведомственной конюшни, встала столбом. Жаркий поцелуй с конской гривой – «великое чудо инерции», которым так восхищался магистр Орлин, – сыграл для меня роль будильника.

Кряхтя, я сползла с лошадки и, позевывая, передала ее в бледные руки эльфа-конюшего. Тот, разодетый, как вельможа, с гордым именем Йегерлиблатцен (самая престижная профессия в эльфийском обществе – логопед), мелодично пропел мне витиеватое пожелание хорошего дня. Обожаю эльфов: даже самая злостная бука на свете не собьет этих невысоких среброголовых красавчиков с благостного настроения.

Старательно прочирикав что-то в ответ (далеко не так изысканно), я потопала в сторону кофейни «Радость прерии» – месту паломничества всех министерских кофеманов. Тут было людно даже в семь утра – любителей рано вставать, считай, мазохистов, в Шолохе выше крыши.

Я зашла, и распашные дверцы кофейни, похожие на деревянные жалюзи, весело наподдали мне по заднице. Успешно долетев аж до бара, я сделала хорошую мину при плохой игре – уперлась локтями о стойку, поправила скривившуюся шляпу и, внушительно насупив брови, потребовала на мотив тернасских пастухов:

– Два крепких, очень крепких, но сверху – сливочки! И пошустрее, мадам, – бравым воякам надо подкрепиться до встречи с врагом…

Хозяйка «Радости прерии» явно не была ценительницей авантюрных комиксов о западных пастушках. Что странно, учитывая название кафе. Насупив брови пуще моего, тетка молча удалилась к плите.

Зато нашелся другой почитатель жанра.

– Ай, Стражди, а вы уже повеселее! – неожиданно окликнули меня из-за углового столика.