Тени Альвиона

– Прости. Мы обычно никому не говорим – просто потому, что сперва еще надо поглотить Тень и перевоплотиться. – Он немного помолчал, потом нерешительно произнес: – Если хочешь, я… объясню Кинну. Поглощая Теней, очень трудно себя контролировать, особенно поначалу. Хотя со временем начинаешь привыкать… – Лицо Нейта помрачнело, но взглянул он на меня уже спокойно: – Тебя будет лихорадить – день-два, может, дольше, но это пройдет само. Просто отдыхай побольше.

Он встал и задернул шторы, отчего комната погрузилась в полумрак: светильники с люминариями я, по совету Кьяры, обернула плотной тканью. Всё вокруг качалось и шелестело, и, нащупав сквозь рукав бусины браслета, я прошептала:

– Спасибо.

Нейт что-то ответил, но я уже не расслышала – шепчущая тьма обступила меня со всех сторон и утянула в свои жаркие глубины.

Когда я вынырнула из-под тяжелых горячих волн, словно выброшенная на сушу ракушка, мир встретил меня зябкой темнотой: судя по всему, была ночь. Какое-то время я просто лежала, пытаясь вновь почувствовать свое тело: сердце билось спокойно, голова не кружилась, но сама я будто истончилась, стала легче, невесомее.

Пошевелившись, я вдруг поняла, что не одна в комнате, – в изножье кровати кто-то придавил мое одеяло, и я уловила чужое дыхание. Кое-как я села и стянула с прикроватного светильника плотную ткань. Резкий свет на мгновение ослепил меня, но, поморгав, я увидела напротив Ферна.

Он заснул на стуле, во сне навалившись грудью на кровать и подложив под голову руки. При виде его растрепанных волос и спящего, безмятежного лица я почувствовала, как мое сердце зашлось в бешеном стуке. Неожиданно он что-то прошептал во сне, нахмурился – мне до безумия захотелось коснуться его плеча, чтобы успокоить, и я вцепилась в одеяло, чтобы себя сдержать. И тогда заметила, что кто-то снял с меня платье, сменив его на ночную сорочку. Я непроизвольно потянула одеяло к себе, и Ферн зашевелился, просыпаясь.

Нет, нет, я не готова смотреть ему в глаза!

Я хотела лечь на подушку, притворившись, что еще сплю, но на полпути замерла, встретившись с ним взглядом. Между нами словно натянулась тугая струна, которая с каждой секундой дрожала всё сильнее и сильнее, отдаваясь в сердце гулом.

Горло пересохло, и я с трудом спросила:

– Что ты здесь делаешь?

Ферн медленно выпрямился, и я неловко села обратно, натянув одеяло повыше.

– Пришел проведать. Все эти дни меня к тебе не пускали, пришлось пробраться тайно.

– Эти дни?..

– Тебя лихорадило три дня. Сегодня четвертый.

Три дня? Я попыталась вспомнить хоть что-нибудь после того, как Нейт ушел, но всё тонуло в зыбком горячем мареве – я даже не заметила, как меня переодевали.

Почувствовав на себе пристальный взгляд Ферна, я окончательно смутилась. Надо было что-то сказать, но мысли путались, и я спросила первое, что пришло в голову:

– Ты сказал, тебя не пускали, а как ты?..

Он усмехнулся.

– Кьяра решила поиграть в заботливую старшую сестрицу и настояла на том, чтобы, пока ты без сознания, меня даже на порог не пускали. Сегодня утром, когда мы принесли еду, мне удалось незаметно открыть щеколду черного хода на кухне – и вот я здесь.

Почему? Какое тебе до меня дело?

Я прикусила губу, чтобы вопросы ненароком не вырвались. Хочу ли я услышать ответ?

Ферн, будто не чувствуя никакой неловкости, совершенно спокойно проговорил:

– Завтра лучше подыши свежим воздухом – взаперти отходить будешь дольше. И обязательно поешь, даже если совсем не хочется. День-два еще будет сохраняться слабость, но она пройдет.

Кивнув, я пробормотала:

– Спасибо, я…

– Снова спасибо? – с мягкой насмешкой спросил Ферн, а у меня перехватило дыхание от того, с какой хрипотцой вдруг зазвучал его голос. Не поднимая глаз, с огромным усилием я произнесла:

– Нейт рассказал мне про теневую лихорадку…

Он презрительно хмыкнул:

– Знаю я, что он тут рассказывает.

Не удержавшись, я вопросительно взглянула на юношу и тут же об этом пожалела – зеленые глаза приворожили меня. Воздух вокруг нас так сгустился, что стало трудно дышать. Не двигаясь и не сводя с меня взгляда, Ферн проговорил:

– Старый добрый Нейт никогда не лжет напрямую – предпочитает умалчивать. Сглаживать острые углы. Он еще никому не сказал всю правду о теневой лихорадке. Но рано или поздно все сами догадываются. – Он наклонился вперед и прошептал: – Тени не могут заставить нас действовать против воли. Поглотив Тень, мы делаем только то, чего желаем в глубине души.

Я замерла, не в силах пошевелиться, словно меня поймали в силки.

Неужели я на самом деле хотела поцеловать Ферна? Но как же Кинн?

Из комнаты Кьяры донесся приглушенный кашель, и он бросил на дверь хмурый взгляд.

– Мне пора.

Нехотя встав и задвинув стул, Ферн посмотрел на меня, и между нами опять натянулась дрожащая струна. Но через несколько мгновений он сам отвернулся, пробормотал: «Отдыхай», – и вышел.

Когда дверь за ним закрылась, я прижала руку с браслетом к груди и, чувствуя, как неистово бьется сердце, глубоко выдохнула.

Что со мной? Что происходит?