Тени Альвиона

Лис встревоженно тявкнул и указал носом на небо: сквозь серую переливчатую пелену я увидела, что начало светать, – пора возвращаться. Медленно поднявшись, я встряхнулась и побежала за лисом вслед.

После долгого сна я обедала на кухне в полном одиночестве – если кто-то и бодрствовал, то оставался в своей комнате. Аппетит ко мне вернулся, но, погруженная в мысли, вкуса еды я почти не чувствовала.

Несмотря на заверения Ферна, что я отлично справилась и что всем новичкам поначалу не по себе, стылое чувство страха в груди никуда не исчезло, даже много часов спустя. Я не Донни, но опять по глупости ввязалась во что-то опасное, не разобравшись как следует, во что именно ввязываюсь. А теперь от того, выиграем мы или проиграем, зависит наше будущее – и в первую очередь будущее Кинна. Ферн сказал мне, что это Сай придумал теневые салки: ему нравилось играть со смертью – своей и чужой. И если он узнает о камне-сердце, то сделает всё возможное, чтобы заполучить его – не только ради тишины и безопасности, нет. Как когда-то предупредил нас Нейт, камень-сердце дает власть над нашими жизнями – над жизнью Кинна, – и Сай ни за что от этого не откажется. Если мы проиграем, то не только Кинн, но и все мы можем стать игрушками Сая и его приятелей.

Мне стало тошно, когда вспомнилась Рисса, которая в этот раз не скрываясь пожирала Кинна взглядом. Нет, я сделаю что угодно, лишь бы Сай не узнал о камне-сердце!

Выпив воды, я положила недоеденный хлеб с вяленым мясом обратно на тарелку и, прикрыв ее вышитой салфеткой, убрала в холодильный ящик. Кьяра отмыла его, а Кинн по ее просьбе пробудил геррионы, и теперь можно было хранить продукты, не опасаясь, что на жаре они испортятся.

В ту минуту, когда я вошла в лиловую гостиную, скрипнула дверь, ведущая к мужским спальням, и на пороге показался Кинн. За миг до того, как он поднял голову, я отступила назад, в столовую, и не раздумывая бросилась к музыкальной гостиной. Там никого не было, и, задыхаясь от волнения, я поспешно зашла внутрь.

Но, похоже, мое трусливое бегство не осталось незамеченным – пока я отступала глубже в комнату, дверная ручка опустилась, и в эту секунду я остро пожалела, что я не Донни, чтобы спрятаться за ближайшим диваном. Оглянувшись, я заметила сдвинутый в угол рояль, вихрем преодолела несколько шагов, села на пуф и со стуком открыла клавиатурную крышку.

– Вира?..

Мои пальцы зависли над клавишами. Я почувствовала взгляд Кинна и сказала, стараясь, чтобы голос предательски не дрожал:

– Интересно, лиррон еще не впал в спячку?

Не дожидаясь ответа, я сыграла несколько пассажей, а когда наступила тишина, услышала шаги Кинна за спиной. Мое сердце заколотилось еще сильнее, и, кое-как совладав с собой, я с ложным спокойствием проговорила:

– Какая досада, похоже, все-таки заснул.

В лакированной поверхности откинутой крышки отразился силуэт Кинна, который остановился в паре шагов от меня. Дыхание сбилось, и я тихо попросила:

– Не мог бы ты его пробудить?

Сперва Кинн не двинулся с места, и я подумала, что он не расслышал мои слова, но затем он медленно прошел мимо, и на меня повеяло таким знакомым запахом, что в горле образовался комок. Склонив голову, я наблюдала сквозь полуопущенные ресницы, как Кинн с непроницаемым лицом поднял крышку рояля и коснулся лиррона, закрепленного в специальном гнезде на вирбельбанке.

– Готово, – глухо сказал он, не глядя на меня.

Я сыграла начало «Оды новой земле» – теперь звуки вспыхнули и полились полноводной рекой – и на несколько минут растворилась в музыке. Но с последними аккордами первой части я очнулась, и мои руки дрогнули, прервав мелодию неприятным диссонансом.

Звук медленно угас, позволив поглотить себя тишине.

Кинн по-прежнему молча стоял у рояля – не пытался подойти ближе, но и не уходил. Его взгляд тревожил, как собирающиеся перед грозой тучи.

О чем он хочет со мной поговорить?..

Опустив руки на колени и сжав легкую ткань платья, я собралась с духом и прервала молчание:

– Я спросила Глерра насчет карты, но, к сожалению, мне не удалось его убедить. Он больше не хочет ее нам показывать.

Вернее, взамен хочет от меня слишком многого.

– А еще он теперь закрывает галерею на ключ, – продолжила я, – так что даже тайком посмотреть не удастся. Мне правда очень жаль, – последние слова я произнесла еле слышно.

Когда Кинн наконец заговорил, голос его прозвучал как-то бесцветно:

– Пускай. Всё равно расшифровать ничего не удалось. – И через секунду добавил: – Но спасибо, что попыталась.

Я хотела как-нибудь ободрить его, сказать, что рано или поздно Глерр может передумать, но в эту минуту Кинн посмотрел на меня в упор – его взгляд обжег как пламя – и дрогнувшим голосом спросил:

– Вира… Почему ты каждый раз пытаешься меня спасти?

От неожиданности я оцепенела.

Почему ты каждый раз пытаешься меня спасти?

В этом вопросе слышались отголоски других вопросов – или мне показалось?..