Тени былого

– Дитя мое, мне приходится положить конец маленькой комедии, которую мы с тобой разыгрывали. – Он помолчал, наблюдая, как большие глаза становятся все испуганнее. – Я очень привязан к Леону, дитя мое, но ему пора превратиться в Леони.

Маленькая рука в его пальцах задрожала.

– Мон… сеньор!

– Да, дитя мое. Видишь-ли, я знал это с первой минуты.

Леони замерла, глядя ему в глаза с выражением раненого зверька. Свободной рукой Эйвон потрепал ее по побелевшей щеке.

– Такого большого значения это все-таки не имеет, дитя мое, – сказал он ласково.

– Вы… вы не отошлете меня?

– Нет. Ведь я же тебя купил!

– Я… я смогу остаться вашим пажом?

– Пажом – нет, дитя мое. Я очень сожалею, но это невозможно.

Окостенение оставило тоненькую фигурку. С громким рыданием Леони уткнулась в обшлаг его рукава.

– Пожалуйста! Ну, пожалуйста!

– Дитя, сядь прямо! Я не желаю, чтобы мой кафтан был испорчен. Ты ведь не дослушал.

– И не буду, не буду! – донесся приглушенный голос. – Позвольте мне остаться Леоном! Пожалуйста, пусть я буду Леоном!

Его светлость приподнял ее голову.

– Ты будешь не моим пажом, а моей опекаемой, моей дочерью. Неужели это так ужасно?

– Я не хочу быть девушкой! Пожалуйста, монсеньор, пожалуйста! – Леони соскользнула со скамьи на пол и встала на колени, сжимая его руку. – Скажите «да», монсеньор, скажите «да»!

– Нет, моя малютка. Утри слезы и выслушай меня. Только не говори, что потеряла носовой платок!

Леони вытащила платок из кармана и вытерла глаза.

– Я не х-хочу быть девушкой!

– Вздор, дорогая моя. Быть моей воспитанницей куда приятнее, чем быть моим пажом.

– Нет!

– Ты забываешься, – сурово произнес герцог. – Я не терплю возражений.

Леони подавила новое рыдание.

– П-прошу… прошу прощения, монсеньор.

– Отлично. Едва мы приедем в Лондон, я отвезу тебя к моей сестре… нет, помолчи!.. леди Фанни Марлинг. Видишь ли, дитя, ты не можешь жить со мной, пока я не подыщу даму, которая… э… будет играть роль дуэньи.

– Не хочу! Не хочу!

– Ты сделаешь то, что я скажу, мое доброе дитя. Моя сестра оденет тебя в соответствии с твоим новым положением, научит тебя быть… девушкой. Ты научишься всему этому…

– Нет, никогда, никогда!

– …потому что я так велю. А затем, когда ты будешь готова, ты вернешься ко мне, и я представлю тебя высшему обществу.

Леони подергала герцога за руку.

– Я не поеду к вашей сестре! Я останусь просто Леоном. Вы не можете, монсеньор, заставить меня сделать по-вашему. Я не хочу!

Его светлость взглянул на нее с некоторым раздражением.

– Будь ты по-прежнему моим пажом, я бы знал, что с тобой делать!

– Да! Да! Побейте меня, если хотите, и позвольте мне остаться вашим пажом! Ну, пожалуйста, монсеньор.

– К несчастью, это невозможно. Вспомни, дитя мое, что ты принадлежишь мне и должна делать то, что я говорю.

Леони тут же скорчилась у лавки и разрыдалась, не выпуская его руки. Эйвон позволил ей плакать минуты три, а тогда отнял руку.

– Ты хочешь, чтобы я отослал тебя насовсем?

– Ax! – Леони подняла голову. – Монсеньор, вы этого не сделаете! Вы… нет, нет!

– В таком случае ты будешь неукоснительно меня слушаться. Так?

Наступило долгое молчание. Леони безнадежно всматривалась в карие холодные глаза. Губы у нее задрожали, по щеке сползла большая слеза.

– Да, монсеньор, – прошептала она и опустила кудрявую голову.

Эйвон нагнулся, обвил рукой тоненькую фигурку и привлек ее к себе.

– Такое разумное дитя! – сказал он шутливым тоном. – Ты научишься быть девушкой, чтобы порадовать меня, Леони.

Она прильнула к нему, пряди ее волос защекотали ему подбородок.

– А это… это обрадует вас, монсеньор?

– Больше всего на свете, дитя.

–Ну, тогда… я попытаюсь, – пробормотала Леони с надрывающим сердце вздохом. – Вы ос-оставите м-меня у в-вадгей сестры н-не-надолго?

– Только пока не найду тебе компаньонку. А тогда ты отправишься с ней в мое поместье и научишься делать реверансы, кокетничать веером, сюсюкать, хлопаться в обморок…

– Я… ни за что!

– Надеюсь, – сказал его светлость с легкой улыбкой. – Мое милое дитя, нет никаких причин так страдать!

– Я был Леоном столько… столько времени, И''мне будет очень трудно.

– Я тоже так думаю, – сказал Эйвон и забрал у нее смятый платок. – Но ты постараешься научиться всему, чему тебя будут учить, чтобы я мог гордиться своей воспитанницей.

– Гордиться, монсеньор?.. Мной?

– Это вполне возможно, дитя.

– Мне бы этого хотелось! – объявила Леони почти весело. – Я буду очень хорошей. Тонкие губы герцога дрогнули.

– Чтобы стать достойной меня? Жаль, что Хью этого не слышит.

– А он… он знает?

– Выяснилось, дитя мое, что он всегда это знал, Разреши мне заметить, что тебе следует встать с колен. Вот так. А теперь сядь.

Леони вновь села на скамью и испустила горестный вздох.

– Я должна буду носить юбки, и не говорить скверные слова, и все время проводить с какой-то женщиной. Это очень тяжело, монсеньор. Я не люблю женщин и хочу быть с вами.

– А я гадаю, что скажет о тебе Фанни? – заметил его светлость. – Моя сестра – женщина до кончика ногтей, Леони.

– Она похожа на вас? – спросила Леони.