Тени Донбасса. Маленькие истории большой войны

…А на войне случиться может, конечно, всякое. Тем более что «Архангел Рафаил» — не просто транспортник, это воздушный командный пункт. С ним наши «ястребки», «сушки» да МиГи работают в десять раз лучше. Но и сам он вынужден близко подходить к пресловутой «линии соприкосновения», даже пересекая её. А такой самолёт — лакомая добыча, ведь он напичкан дорогой электроникой. Есть такие только в самых первых авиафлотах мира, да и там их немного. К тому же сам самолёт большой, и поразить его проще, чем юркий истребитель, и намного проще обнаружить…

* * *

— Ну всё, с базы передают, что задача выполнена, — сообщил радист Юра. — Приказ ложиться на обратный курс.

— Командир, — донёсся по внутренней связи голос одного из операторов, сидевших в аппаратной на месте грузового отсека, — по нам только что РЛС отработала. Пеленг я взял, сейчас передам Корнету.

Корнет был позывной командира прикрывавшей «Рафаила» группы истребителей.

— Какого типа РЛС? — уточнил Руднев, но ответить оператор не успел. Его перебил один из пилотов-наблюдателей, также находившийся в аппаратной:

— У ангара внизу пусковая установка с четырьмя ракетами! Расстояние четыре километра, пеленг сорок пять, похоже, готовятся к пуску!

— Без паники, — отчеканил Илья. — Выстрелить — не значит попасть. Толя, разворачиваем вправо, следи за форсажем…

Но Ил-22 — это не МиГ и не Су, это тяжёлый четырёхмоторный транспортник, и маневренность у него не такая, как у того же истребителя. И всё-таки экипаж сделал всё, что мог, и даже немного больше, но…

— По нам отработал «Бук», — сообщил командир группы управления. — Не добили гада. Сбрасываем ловушки…

Но было поздно — ЗРК противника бил с «пистолетного» расстояния, и предпринять какие-то меры было сложно. К тому же ракеты «Бука» наводились в полуактивном режиме, что затрудняло применение средств радиоэлектронной борьбы. Толик поймал себя на том, что нервно улыбается. Это заметил и командир:

— Чего лыбишься, Баженов?

— «Бук», — объяснил Толя, — такой же, как тот, которым укры сбили малазийский «боинг». Может, даже тот же самый…

— Сейчас наши его накроют, — проворочал бортинженер Саид. — И РЛС, и пусковую установку, но нам-то от этого не легче…

На самом деле ситуация была страшной — тяжёлый самолёт летел, преследуемый четырьмя мощными ракетами, каждая из которых могла сбить его, и не имел ни малейшего шанса уклониться от смертоносных снарядов…

— На «боинге», кстати, боеголовка по кабине сработала, — продолжил нагнетать Саид. — Так что…

— Отставить разговорчики! — зло сказал Руднев.

— Одна из ракет повелась на ловушку, — сообщили из аппаратной. — Вторая, похоже, тоже или сама с курсу рыскнула, непонятно. Осталось две…

В воздушном бою всё происходит очень быстро. Ещё звучали в воздухе последние слова доклада, как самолёт тряхнуло так сильно, словно чья-то гигантская рука со всего размаху врезала по нему.

Первая ракета настигла цель.

* * *

— Мы всё ещё летим, — заметил Толя сквозь гул и звон в ушах.

— Что с двигателями? — спросил Руднев. В кабине выло всё, кроме экипажа, — ракета «Бука» осколочная, при взрыве сотни небольших, но смертоносных поражающих элементов превращают цель буквально в решето, разрушая всё на своём пути.

— Правый концевой сдох, — сообщил Саид. — Правый средний фурычит, но маслопровод пробило, утечка. И левый средний задело, но не сильно.

— Салон, как там у вас? — спросил капитан.

— Все живы, но Анатольича ранило, — ответил командир группы управления. — Половина аппаратуры в хлам. Но это ничего, по сравнению с тем, что нас догоняет вторая ракета.

— Попытаемся от неё уйти, — предложил Руднев, глядя на Баженова.

— Справа элероны заклинило, — сказал тот, не отрываясь от управления. — Я попробую сманеврировать двигателями, но если учесть, что выжила только половина…

Тем не менее им почти удалось. Почти. Второй взрыв был, кажется, ещё сильнее — может, боеголовка ближе подошла. Самолёт швырнуло вправо, от перегрузки полопались сосуды, и у Толи с Саидом носом пошла кровь, а Юра вообще потерял сознание. К тому же несколько осколков пробили остекление кабины, и что-то, то ли осколок, то ли кусок от остекления, ударило

по лицу командира экипажа. К счастью, не сильно, но крови было много.

— Мы всё ещё летим, — заметил Толя, думая о том, что ещё не видел сына и, может, вообще не увидит.

Руднев будто прочитал его мысли.

— Говорил я тебе, не надо с нами.

— Так, командир, — медленно сказал Толя. — Не спеши ты нас хоронить. Мы летим. Не падаем. А до Ростова отсюда не так далеко. Дотянем, с Божьей помощью. — И Толя бросил быстрый взгляд на небольшую иконку святого Николая на приборной панели.

— Разве что с Божьей, — проворчал Руднев. — Я не вижу ничего из-за этой кровяхи. Что у нас с авионикой?

— Ничего почти, — ответил Толя. — Горизонтально маневрирую, а на крыльях всё отказало. Но я ещё могу управляться двигателями.

— Двигателем, — поправил его Саид. — Левый средний ушёл окончательно, правый средний вот-вот накроется. Течёт всё, и топливо, и масло…