Тени Донбасса. Маленькие истории большой войны

— Нам надо дотянуть до базы! — упрямо сказал Руднев, в который раз вытирая с лица кровь. — Толя ещё сына не видел. Саид, заблокируй повреждённые участки…

— Именно этим и занимаюсь, — ответил бортинженер.

— Толя… — сказал Руднев. — Ты прав, брат. Мы вытянем. Но сейчас вся надежда на тебя. Сделай мне горизонтальный манёвр. Хоть какой-нибудь.

— Сделаю, командир, — пообещал Баженов.

Им было что терять. У Ильи Руднева подрастали две дочери-погодки; у Саида, несмотря на молодость, — дочь и сын. У Толи только что родился первенец, а Юра, который пришёл уже в себя, но сидел тихо, оглушённый контузией, недавно сделал предложение девочке — курсантке из лётной школы.

Им всем было что терять. Можно было бы бросить всё и катапультироваться, но даже мысль такая не пришла им в голову. «Рафаил» был уникален, в строю ВКС было только семь таких «Архангелов», да и по всему миру их было чуть больше двух дюжин.

А потом… самолёт становится тебе родным. Ты чувствуешь его, как живое существо. Ты ощущаешь его боль, как свою. Раненый капитан Руднев вёл свой раненый самолёт и думал — о своих дочках, о новорождённом младшем Баженове, ещё не успевшем получить имя, о детях Саида и тех, что когда-то родит Юре его Настя. О тысячах, миллионах других детей России, которых они защищали в небе СВО. Без их «Рафаила» небо осиротеет. Надо дотянуть его до базы.

— Топливу кирдык, — сообщил Саид, когда Толя уже видел полосу аэропорта. Садиться пришлось вручную, причём на воздушные рули самолёт реагировал очень слабо. Фактически они падали, но не камнем, а так, как по осени падает кленовый лист.

— Слава Богу, — ответил Илья. — Садиться на брюхо с полными баками — сам понимаешь…

— Почему на брюхо, командир? — спросил Баженов. — Шасси выходит, я проверил. У нас другая проблема.

— Сам вижу, — ответил Руднев. Горизонтальная скорость самолёта была слишком высокой для посадки. И сбить её экипаж не мог. — Юра, ты как?

— В п-порядке, — ответил тот. — Уже св-вязался с в-вышкой, голос-сов-вая не р-работает, но я им п-передал.

— И что они? — спросил Руднев.

— Сказали, что расчистили п-полосу, — ответил Юра. Слова он выговаривал с трудом. — В-велели с-садиться.

— А так хотелось ещё полетать, — сказал Толя и неожиданно для себя рассмеялся. Смех, конечно, был нервным, но его подхватили другие — сперва командир, потом бортмеханик и даже радист… под этот смех тяжёлый, израненный самолёт промчался по полосе и выехал на поле за ней, по-весеннему пустое, лишь кое-

где зеленеющее всходами озимой пшеницы…

* * *

В госпитале их навестил командир их воздушной армии.

— Ну, ребята, — генерал, сам прославленный в прошлом лётчик, был поражён, — такое ещё никому не удавалось. Вы хоть понимаете, что вы сделали?

— Посадили самолёт, — пожал плечами Илья. — Действовали строго по уставу.

— Устав говорит, что в случае критического повреждения самолёта экипаж имеет право оставить борт, — возразил генерал.

— Бросить Рафу? — удивился Толя. — Да ни за какие коврижки!

— Как он там? — тихо спросил Юра.

— Жить будет, — заверил его генерал. — Его уже увезли на завод, восстановят. Но… в нём насчитали почти триста пробоин! Повреждено было всё, что только можно. Как вам вообще удалось?..

— С Божьей помощью, — ответил Толя тихо, вспоминая крохотную иконку святителя Николая на приборной панели. Надеюсь, после ремонта она там и останется.

Им дали награды, представили к очередным званиям — это не понравилось Рудневу, для него майорские звёздочки означали новую должность, скорее всего, штабную, — и предоставили отпуска.

— Очень кстати, — заметил Толя Саиду. — Заберу своих из роддома, побуду с младшим.

— Вы уже решили, как его назовёте? — спросил бортмеханик.

— Давно уже решили, — ответил Толя. — Рафаилом назовём.

— Хорошее имя, — сказал Саид. — У меня брата так звали — Расул по-нашему.

Толя не ответил, и Саид продолжил:

— Я уже скучаю по нему. По нашему «Рафаилу», конечно. Как ты думаешь, он скоро вернётся?

— Надеюсь, — вздохнул Толя, а потом обнял Саида за плечи, — не боись, брат, ещё полетаем. И Илья от нас никуда не убежит, вот увидишь. Ладно, побежал я. Хочу наконец увидеть Рафаила Анатольевича Баженова!

Здравствуй, дедушка!

В «Рогатке»[8] привычно душно. Трясет, конечно, на ухабах. Это вам не «мерседес» S-класса с мини-баром и магнитолой. Но наши ребята привыкли. На «мерседесе» много не навоюешь. А железный конь по прозвищу «Буйный» ведет счет выполненных задач на многие десятки.

Вместо мини-бара здесь бутылки с теплой водой. Остап отхлебнул немного, закрутил крышку. Вместо магнитолы — рация. Она трещит.

«„Буйный“, это Ангара, как слышно?»

«Слышу вас хорошо, Ангара. Разрешите доложить?»

«Докладывайте, „Буйный!“»

«Ангара» — это их командир Олег. Как и Остап с Султаном, Олег на передовой с самого начала. С тех самых пор, когда бандеровцы решили, что им можно безнаказанно убивать.

Командир «Буйного» Витя приник к рации.