Тени Донбасса. Маленькие истории большой войны

«Оперативная задача выполнена. Совместно с Бойким был уничтожен опорный пункт чертей на западной окраине кладбища, в составе двух дотов и вкопанного БМП. Отмечу действия Грозящего, оказавшего нам поддержку — его огнём было подавлено два противотанковых расчёта противника».

«Имеете повреждения?»

«Никак нет. Черти вялые стали, даже неинтересно!»

Наводчик орудия Остап одобрительно хмыкнул. Остап вообще крайне немногословен. Но Витю с Султаном это не волновало. На войне ценят не болтовню, а холодную голову в самых горячих обстоятельствах, храброе сердце и готовность прикрыть друга, умелые руки. У Остапа «Буйный» разит без промаха, что бы ни происходило вокруг.

Ангара продолжает:

«Отставить разговорчики. Расход боекомплекта?»

«Восемь снарядов, два цинка патронов».

«А по топливу?»

«Две трети бака. Готов продолжать выполнение боевых задач!»

«Отдохните пока. Ходоки зачищают частный сектор, вы там ни к чему. Отодвиньтесь ближе к центру, будьте готовы на случай контратаки».

— Какая там контратака, — буркнул Витя, вытирая вспотевший лоб. — Наша арта так по тылам поработала, даже мне слышно было.

— Так что, назад сдаём? — спросил мехвод Султан.

— Назад, — подтвердил командир. — По зачищенному, до площади. Там постоим пока. Не за могилами же нам прятаться?

Действительно, за мертвыми, как и за живыми, прячутся лишь трусы. Те, что устанавливают в жилых домах орудия, чтобы стрелять из-за «живого щита». Те, что храбры воевать лишь с женщинами и детьми. Нашим ребятам такое не к лицу.

— М-да… — вдруг снова «заговорил» Остап. Султан изогнул бровь. Едва ли услышишь от друга два предложения за целый день. Что могло привлечь внимание Остапа?

— Что «м-да»? — переспросил Витя. Командир танка тоже знал, что если Остап самостоятельно издаёт какой-то звук, значит, за этим кроется что-то важное.

— Мирный, — ответил наводчик.

— Уже пятый Мирный с начала СВО, — заметил Витя.

Так часто бывает, что маленькие села в разных местах называются одинаково. Мирный, Малиновка, Горки… Сколько их было? Люди, которые давали им имена, хотели увековечить что-то важное. Например, память о жизни под мирным небом. Под тем, возвращать которое приходят самые храбрые сыны своей Родины. Они целуют на прощание своих жен и детей, чтобы отправиться на неизвестную им землю защищать незнакомых людей.

Сейчас эти маленькие сёла и городки зияют рваными ранами снарядов. Двигатель гудит, и «Буйный» движется, его гусеницам все равно, сколько ям на этой дороге. Но не все равно экипажу. Виктор, Остап и Султан каждый раз наблюдают это. Названия у населенных пунктов разные, а всё — одно.

Небольшую промзону этого Мирного сровняли с землей, даром что здесь никогда не производили ни боевых машин, ни патронов. Окружающие ее пятиэтажки все такие же одинаковые, как и когда их возвели. Только теперь — все черные, выгоревшие до бетона. Лишь на первых этажах уцелели кое-где вывески магазинов, прекративших свою работу еще задолго до попадания снарядов в дома.

Где теперь те, кто работал в них? Где те, кто жил в этих домах? Удалось ли им спрятаться в подвалах, удалось ли выжить? Как живут они теперь, без воды и электричества, каждый день ожидая новой атаки? И хорошо, если просто накроют сверху, а не придут сюда. Эти — что приходят — убивают без суда и следствия, привязывают к столбам своих же граждан, стреляют в спину своим же товарищам, а потом сладко лгут всему миру, что их маленькую страну захватил большой и страшный сосед. Они солгут о чем угодно, предадут тех, кто им верил, лишь бы выслали еще денег и наркотиков. Одурманенные, не помнящие родной матери, идут в бой бандеровские батальоны, не обращая внимания на собственные раны, не осознавая собственной же нечеловеческой жестокости. Да и что человеческого осталось в них? Но наши «зомбаков» не боятся. «Буйный» разит без промаха, а за ним следует напарник «Бойкий» и БМПТ «Грозящий» — товарищи и прикрытие. В спину не ударит никто.

Городок кажется безлюдным, но это не так. Просто те, кто прячется по подвалам, ещё не могут поверить, что всё закончилось. Да и не закончилось ещё ничего — во-первых, как бы ни сработала наша арта, контрудар ещё может быть. Во-вторых, у бандеровцев есть мерзкая привычка — оставляя какой-то населённый пункт, они стремятся стереть его с лица земли вместе с жителями, обстреливая при отходе его минами-«лепестками». Теми самыми кассетными боеприпасами, что запрещены почти во всем мире. Теми самыми, которые убивают и калечат детей, стариков, мирных мужчин и женщин еще долго после ухода врага.

Виктор сжал кулаки. Сколько всего он видел за этот год? Горящие машины товарищей, подбитые бандеровцами, — редко, но бывает. И каждый раз тяжело, невыносимо тяжело думать о том, как из штаба позвонят Свете или Марине, чтобы сказать, что ее муж, отец ее детей получил орден Мужества. Посмертно. Видел трупы мирных жителей, казнённых карателями перед бегством, — такое бывает намного чаще… Но «чаще» — не значит «менее тяжело».