Тени города. Часть вторая

Ничего не говоря, они расселись по местам, при этом Сьюзен села по левую руку от Миранды, подальше от Оли. Мейсон с любопытством переводил взгляд с одного на другую, и обратно. Оливер пожалел, что сделал такой большой заказ.

Рутгер прервал неловкое молчание первым, при этом не скабрезной шуточкой, как обычно, а вопросом, который хотел задать и сам Оли.

— Я думал, ты в лазарете, — обратился он к Миранде, но та в ответ лишь потупилась.

— Она лишь уснула, но не ранена, — ответила за нее Сьюзен, и девочка понурилась еще больше, — так что ей нет смысла там оставаться. Там и без нее полно раненых.

— Так это, — начал он вновь, когда еду принесли и девушкам, — что сегодня будет на собрании? Мы же тоже приглашены?

— Когда оно начнется, тогда и узнаешь.

— Чего ты злишься-то сразу, я же просто спросил.

Сьюзен, казалось, хотела что-то ответить, но решила промолчать. Зато неожиданно заговорила Миранда:

— Простите, — прощебетала она.

— За что?

— Я всех подвела. Я уснула, когда должна была сражаться. Я чувствовала, что вот-вот усну, но никому ничего не сказала, думала, что смогу продержаться.

— Ты ни в чем не виновата, — стала утешать ее Эвила своим хрипловатым голосом. — Ты сделала все, что могла, больше, чем мы могли рассчитывать.

У Миранды по щекам текли тихие слезы, и Эвила обняла ее, положив голову на грудь, а Сьюзен в это время гладила ее по руке.

Оливер тоже хотел сказать, что она не виновата, как и Сьюзен, убившая своей способностью человека, пусть и одержимого, которого так и так пришлось бы убить, ведь Оли находился слишком далеко. Она и сама должна это понимать, однако женщины, независимо от возраста, склонны к самоистязанию почем зря, не вдумываясь в ситуацию слишком глубоко. Миранду сейчас утешают, а Сьюзен так же утешить некому.

Пока к общей меланхолии не присоединился и Мейсон, Оливер решил покинуть это гнездо уныния, даже не доев свой заказ. Возвращать поднос на кухню он тоже не собирался — должны быть у человека на костылях какие-нибудь поблажки.

— Тебе следовало бы извиниться, — раздался у него за спиной голос Эвилы, и она точно говорила не о подносе. — Не передо мной, но хотя бы перед Сьюзен. Ты наговорил ей слишком много лишнего.

— Я это говорил не ей, а вам, — ответил он, не оборачиваясь.

— И все же.

— Если я в чем-то и виноват, так это в том, что доверился организации слишком сильно. После сегодняшнего собрания я решу: уйду или останусь. Если решите запихнуть меня в психушку, вряд ли я смогу вам помешать.

— Мы так не поступаем. Оливер лишь пожал плечами и закостылял между стульями к выходу. В своей комнате он провел все оставшееся время до собрания.

Собрание начиналось в четыре часа ночи, в самый разгар рабочего времени Охотников, однако сегодня они не бродили по улицам в поисках противников из потустороннего мира, как и не сидели в барах, попивая пиво и травя байки о своих встречах с Тенями.

Выйдя из коридора, где располагались комнаты новичков, Оливер натолкнулся на Грасса. Выглядел он довольно бодро, несмотря на большую повязку на лице слева и большой пластырь над глазом, через которые проступало немного крови.

— Оливер! — махнул ему Охотник, заметив. — Я искал тебя в лазарете, а мне сказали, ты ушел.

— Мне нечего там делать, — угрюмо ответил парень.

— Что с тобой? Что-то случилось?

Оливер немного замялся.

— Просто… поссорился кое с кем.

— Поссорился? Ну, это бывает. А кто виноват в этой ссоре?

Оли пожал плечами, насколько позволяли костыли.

— Наверное, я, — ответил он.

— Наверное? Такого не бывает: либо точно ты, либо точно не ты. Хотя, если в дело замешаны женщины, то возможно всякое. Вот что, если ты действительно поссорился с кем-то из женщин, тебе и просить прощения, потому что именно так поступают настоящие мужчины.

Оливер понимал, что Грассхоппер прав, он и так знал, что должен попросить прощения, но слова Охотника прибавили еще одну причину для этого. Если нужно было извиниться, он это сделает, но лишь после собрания, когда выяснит все, что желает.

В столовой собралась целая толпа, даже больше, чем отправилось в катакомбы с учетом погибших и серьезно раненых, все еще остающихся в лазарете. Стульев на всех не хватило, и некоторые просто стояли, прислонившись к стенам. Оливер вздохнул, готовясь к тому, что простоит на костылях всю ночь, однако Грасс велел ему идти за ним к первым рядам. Там, в самом первом ряду, оставалось два свободных места, видимо, специально оставленных для них.

Оливер как раз сел между Грассом слева и Мейсоном справа, дальше вправо шли Сьюзен и Афро, которой, видимо, все же позволили покинуть палату. Выглядела она неважно, с растрепанными волосами и небольшой бледностью, хотя, заметив Оливера, она нашла в себе силы ему улыбнуться. За ними сидела Миранда с Эвилой, а еще дальше Везел, мрачнее тучи, поглядывающий на мир из-под нахмуренных бровей, и его наставник Барсук. В самом конце — Бертон. Получалось, что только один Оливер оставался без наставника.