Тени и зеркала (СИ)

Внизу, в долинах и предгорьях, уже вовсю пылала осень, но на этой высоте снег лежал круглый год. Бадвагур отлично знал тропы, и шли они по наименее отвесным местам, счастливо избегая коварных провалов и кампенадов, что время от времени грохотали вдали. Но к концу каждого перехода тело уставало до бесчувствия, разреженный ледяной воздух раздирал лёгкие, а ноги просто отказывались взбираться на ещё большую высоту, нащупывая почву под сугробами, местами доходившими до колен. Просушивая вечерами сапоги и заново перематывая окоченевшие, израненные ступни, Альен ощущал, что делает нечто совершенно бессмысленное.

Зато Бадвагур, судя по всему, наслаждался каждым мгновением. Громоздившиеся вокруг пики скал, заснеженные валуны, чистые холодные небеса, топоток и блеянье горных коз, метавшихся в поисках травы — всё это быстро наскучило Альену, ему же никогда не могло наскучить. Он уставал не меньше, но будто и этой усталости радовался, с упоением шлифуя на привалах свои статуэтки. Каждое движение его коренастого неуклюжего тела говорило: «Я дома, я агх, здесь я король — не страшны мне ни людская власть, ни людская магия». И Альен, признавая святость его правоты, не лез с рассказами о тенях. Только спрашивал — молча, обращая к спутнику обветренное в метелях лицо: скоро уже? И получал такой же немой ответ: скоро.

И верно: в один из вечеров, когда поднялась особенно сильная буря (Альен даже всерьёз задумался, уж не колдовского ли она происхождения: озверевший ветер сшибал его с ног с такой силой, точно весил некромант не больше снежных змей, гонимых с вершин), они развели костёр в укромной пещере, о которой очень вовремя вспомнил Бадвагур. Вскоре что-то неуловимо изменилось в выражении его глаз, и из-за рыжеватой бороды раздался вздох, перекрывший завывания бури снаружи. Альен посмотрел на него с недоумением и уже собрался озвучить свой вопрос, когда прогремел — словно со всех сторон сразу — гортанный вопль: «Катхаган!» — и они оказались в кольце коротких, широких клинков.

Альен не сразу сообразил, но потом вспомнил: Бадвагур тоже иногда поминал Катхагана — в своих не то сдержанных молитвах, не то пространных обращениях. Катхаган — дух и творец гор, тот, кого агхи считают своим создателем. Вдохнувший жизнь в кости земли.

Сейчас Альен почему-то вспомнил об этом с удовольствием. Такие вещи — верования, традиции — всегда и смешили, и успокаивали его. Отвлекали от боли и тяжёлого, сосредоточенного отвращения к себе.

Маленькая пещера до тесноты наполнилась гномами — Альен насчитал шестерых. Быстро и очень грамотно — рыцарям-людям бы поучиться — они образовали круг, ощетинившийся мечами прекрасной ковки. Их лезвия, слишком короткие для человеческой руки, но оттого не менее смертоносные, так ярко и неожиданно отразили дрожащий свет костра, что Альен машинально заслонил глаза ладонью. Агхи, по-видимому восприняв его жест как угрозу, одновременно шагнули вперёд — все как один низкорослые, бородатые, в тяжёлых кольчугах и плащах на меху, с простыми круглыми щитами. Было что-то забавное и одновременно устрашающее в том, как они замерли, присогнув колени, как тяжело дышали из-за надетых на локти щитов. Кончики лезвий почти касались тела Альена, и он, чувствуя покалывающее возбуждение от близкой опасности, медленно поднял руки.

— Катхаган ка-иратт, — произнёс Бадвагур и заговорил с сородичами на родном языке; в спокойных переливах его низкого голоса слышалось спрятанное напряжение. Альен только теперь заметил, что они вдвоём, не сговариваясь, встали спина к спине.

Слушая Бадвагура, агхи чуть опустили, но не убрали мечи. Их взгляды на Альена — снизу вверх, из-под кустистых бровей — по-прежнему сверкали враждебностью.

— Стражи границ. Они проводят нас вниз, — тихо проговорил Бадвагур. — Так надо.

Один из агхов — черноволосый, на вид самый старший и сильный из всех — коротко сказал что-то, будто каркнул. Другой, вторя ему, заговорил быстро и взволнованно, кивая на Альена. Тот вздохнул: ему начинала надоедать эта не в меру патетичная сцена.

— Надо так надо, — заметил он. — Скажи, что я затем и пришёл. И что не пытаюсь сопротивляться.

Бадвагур перевёл его слова — Альен не сомневался, что скрупулёзно и без изменений. Но обстановку это совершенно не разрядило: дети гор угрюмо перестроились вокруг Бадвагура и Альена, образовав подобие колонны, и прятать оружие явно не собирались. Один из них, чуть отойдя, налёг крепким плечом на щербатый валун, закрывавший второй из проходов, которые Альен не разглядел от входа. Ему стало интересно, знал ли о них Бадвагур; мельком взглянув на его встревоженное лицо, Альен убедился: не знал. Что ж, это неудивительно — крестьяне в Кинбралане до сих пор могли сказать о каком-нибудь старике: морщин на нём больше, чем гномьих ходов прорыто в Старых горах.