Тени исчезают на рассвете

В коридоре Алексей встретился с редактором.

— Здравствуйте, Воронцов… Зайдите ко мне.

Редактор спросил Алексея, как ему нравится работа в отделе. Алексей ответил уклончиво.

— Как вы смотрите, если мы назначим вас в отдел культуры?

В первый момент Алексей обрадовался. Книги, спектакли, фильмы — это ему по душе… Но тут же он подумал о другом: его уход может быть неправильно истолкован. Что подумает Петр Петрович? Что Алексей в первые же дни понаделал кучу ошибок и сбежал, расписавшись в своей беспомощности… Нет, сейчас он из отдела никуда не пойдет. Он сначала докажет Петру Петровичу…

— Раз я уж начал в отделе промышленности… Нет, я лучше останусь.

— Что ж, неволить не буду…

Домой Алексей пошел вместе с Жаркиным. Дорогой рассказал ему о предложении редактора.

— Чудак ты! Надо было немедленно согласиться. Разве можно сравнить: культура и промышленность. И потом этот Петр Петрович — такой начальничек, что ой-ей-ей! Наплачешься! Он у меня и то снимки бракует. Сегодня опять забраковал.

— Какой? Вечер в технической библиотеке? Правильно сделал, что забраковал. Я бы тоже забраковал. Серая муть — ничего не разберешь.

— Муть?.. Конечно, муть, — сразу согласился Жаркин и рассмеялся. — Я только протолкнуть попробовал. Не вышло — и не надо. Другой сделаю…

У дверей комнаты их ждал сюрприз. Только Алексей вытащил из кармана ключ, как дверь широко распахнулась, и хозяйский сын Вова Савчук проскочил мимо оторопевших от неожиданности квартирантов. У него было такое выражение лица, что никаких сомнений не оставалось — Вова нашкодил!

И в самом деле, только они вошли в комнату, в глаза сразу бросился открытый чемодан Алексея, поставленный среди комнаты. Очевидно, Вова копался в нем.

— Как он в комнату забрался, ума не приложу. — Федя сделал большие глаза. — Ведь дверь-то была на замке.

— Это моя вина, — сказал Алексей, укладывая чемодан на место. — Забыл утром запереть.

— Вот видишь, — расстроился Федя. — Я же тебя просил: обязательно закрывай. Еще хорошо, что он одним чемоданом ограничился. А если бы ему вздумалось покопаться в телевизоре?

Федя опустил шторы. В комнате стало темно.

— Снова будешь снимки печатать? — спросил Алексей. — Когда же ты меня наконец учить начнешь? Давай я хоть сейчас посмотрю.

— Завтра, завтра… Понимаешь, я очень тороплюсь. Зизи знаешь, как злится, если я опаздываю. Это ведь для нее снимки.

— Подумаешь, Зинка рассердится… Не понимаю, что ты в ней нашел.

— Ладно… Я же о твоей ничего не говорю. — Федя взял Алексея за плечи и шутливо подтолкнул к двери. — Иди пока во двор, почитай. Я скажу тебе, когда кончу.

Федя включил старенький хозяйский репродуктор, висевший, на стене. Из него полились хриплые звуки марша.

Алексей сел с книжкой во дворе. Но что-то не читалось. Мысли то вертелись вокруг разговора с Иваном Ивановичем, то перескакивали на сегодняшнюю нелепую сцену в редакции, то снова возвращались к Ивану Ивановичу.

Минут через пятнадцать Федя позвал его.

— Готово. Подсушу отпечатки на солнце — и пойду.

Вернувшись, в комнату, Алексей поднял шторы и выключил голосистый репродуктор. Затем прилег на диван и раскрыл книгу.

Вдруг Алексей уловил тихий шорох. Он прислушался. Шорох продолжался. Он был еле слышен — словно кто-то медленно водил пальцем по бумаге.

Алексей соскочил с дивана и прошелся по комнате, напрягая слух. Вот здесь, как будто, в телевизоре… Нет, телевизор выключен.

Ах, вот оно что — магнитофон! Алексей открыл дверцу столика, где стоял магнитофон. Точно, он! Кто-то включил его, а выключить позабыл. Неужели Федя? Что же он записывал?

Алексей перемотал магнитофонную ленту и включил на звук. Сначала он ничего не услышал. Потом послышались чьи-то глухие голоса и топот бегущих ног.

"Вовка!" — догадался Алексей.

Мальчишка включил магнитофон перед самым их приходом, а затем спасся бегством, оставив моторчик включенным.

"Как он в комнату забрался, ума не приложу. Ведь дверь-то была на замке", — услышал он Федин голос. И тут же в ответ раздался его собственный: "Это моя вина. Забыл утром запереть".

Улыбаясь, он прослушал весь последующий разговор, нечаянно записанный магнитофоном. Потом зазвучал музыкальный хрип репродуктора, и остальные звуки уже слышались на его фоне. Отрывистое бульканье — это Федя наливает воду в бачки… Характерный щелчок ручки приемника… Для чего Федя включил его? Репродуктор орет благим матом, а он еще и приемник туда же.

А это что за звуки? Ти-ти… Ти-ти-ти… Да ведь это же морзянка!

В коридоре Алексею послышались осторожные шаги.

— Федя! Иди сюда! — крикнул он.

Никто не ответил. Он подошел к двери, распахнул ее настежь. Нет никого!

А магнитофон все продолжал пищать: ти-ти-ти… ти-ти…

Наконец писк прекратился. Снова раздался щелчок. Приемник выключили. И через несколько минут Федин голос: "…Готово. Подсушу отпечатки на солнце — и пойду".

И все. Магнитофонная пленка кончилась.

Алексей стоял в оцепенении. Значит, Федя! Веселый, бесшабашный фотограф Федя Жаркин! Стиляга по необходимости, который его так дружески встретил!