Тени кафе «Домино»

– Офицер офицеру рознь. Во время войны у нас на фабрике такую частушку пели:

Раньше был извозчик я,
Звали все Володею,
А теперь я прапорщик –
Ваше Благородие.

Приятным баритоном пропел Мартынов.

Все, кроме суровой дамы, захохотали.

– Товарищи, это не серьезно.

Рослева вскочила:

– Товарищ Манцев, мы собрались обсуждать мой рапорт, а не песенки слушать.

– Давайте обсуждать, – Манцев достал из стола бумагу, исписанную мелким летящим почерком.

– Так вот, товарищ Рослева требует закрыть кафе «Домино». Так?

– Требую очистить этот притон. У нас есть отличные писатели большевики. Отдать это помещение под клуб пролетарских писателей.

– Значит, все интересующие нас люди разбредутся по разным местам, и нам придется осуществлять оперативный контроль вдвое, если не втрое, большими силами.

– Ради уничтожения врагов революции можно пойти на все, – резко ответила Рослева.

– А они не враги, – Мартынов постучал мундштуком папиросы по столу, – они еще во многом заблуждаются, но…

– Тоже мне, нашли заблудших овец… особенно, этого деревенского стихотворца, который читал свои вирши перед царской семьей. И, по донесению секретного сотрудника Повара, плакал, когда их всех ликвидировали.

– Товарищ Рослева, – подытожил Манцев, – давайте работать дальше. Нам нужны хорошие поэты, прозаики, драматурги, журналисты.

– Хорошо, если Вы считаете, что эти люди нужны рабочему классу, я не буду добиваться их ареста, но позвольте мне продолжать разработку Леонидова.

Все с интересом посмотрели на Рослеву.

– Основания? – спросил Глузман.

– Моя интуиция большевика и недоверие к нему.

– Хорошо, – Манцев взял газету, свернул, положил в ящик стола. – Только аккуратно, этот человек нам очень нужен.

– Он ничего не заметит.

– Ну что же, на этой торжественной ноте и закончим нашу беседу.

Манцев встал.

Кафе «Домино»

Мрачный Шварц сидел в кафе «Домино» вместе с Баронессой и двумя милыми дамами.

– А ты не меняешься, Генрих, – Баронесса пригубила рюмку ликера.

– Старею, – грустно усмехнулся Шварц, – прямо физически ощущаю, как приходит старость.

– А сколько же тебе лет?

– Пятьдесят два стукнуло.

– Здорово сохранился, вот что значит живешь за границами. У тебя там как с жильем?

– Квартира в центре Хельсинки, вернее, антикварная галерея и домик маленький на озерах.

– Тебе, Герних, жениться надо. На солидной женщине, которая все знает.

– Да где найдешь такую?

– А я тебе чем не хорошо?

– Ты всем взяла. Красивая, богатая, умная, в моем деле первым помощником будешь.

– Я, между прочим, немецкий и французский знаю. Только кроме тебя об этом никому не говорю.

– А что?..

К их столу подошел молодой парень в клетчатой куртке, вошедший в моду в этом году, и пушистой кепке.

– Здравствуйте, – он вежливо поклонился. – Вы товарищ Шварц?

– Я, – Шварц вскочил.

– Давайте отойдем, мне Вам сообщить кое-что надо.

Они отошли к двери.

– Я от Ивана, – тихо произнес парень.

– От какого Ивана? – недоверчиво спросил Шварц.

– От Болдина, Болды.

– Где он?

– Не торопись, все узнаешь, он тебя ждать будет в пивной «Собрание друзей» через два часа. Все.

Парень исчез.

Шварц вернулся к столу.

– Генрих, – удивилась Баронесса, – ты же солидный человек. Коммерсант, что ты с этой хивой дело имеешь?

– Антикварное дело такое, иногда сам мне дорогие вещи покупаешь у этой хивы.

– Тебе видней. Ты знаешь, я баба деловая. Твое предложение в силе?

– Предложение руки и сердца? – хитро прищурился Шварц.

– Не просто руки и сердца, не просто общей кровати, а взять меня в компаньоны?

– А как же с деньгами?

– Ты, Генрих, приезжай ко мне вечером, после шести, там и поговорим о деле. Кстати, кой-какой антик посмотришь.

Закулисье

Татьяна вошла в гримуборную и увидела на столике перед зеркалом хрустальную вазу в виде ладьи, полную конфет.

Она переворошила рукой конфеты, надеясь найти записку.

В дверь просунулась голова Благородного отца.

– Позволишь, прелесть моя, у тебя папиросочку выкурить и посплетничать.

– Ну конечно же, Михаил Романович. Заходите, будем пить чай с конфетами. А может, чего покрепче?

– Упоси Господь, Танюша, у меня через час репетиция, сцена сложная.

– Ай, – засмеялась Татьяна, – когда Вам мешал волшебный напиток?

– Начал мешать. Старенький я, душа моя. Поэтому хочу кое-чего сделать на сцене. Бог даст, сумею. А у тебя ладья с шоколадом, я знаю, откуда она приплыла.

– Откуда? – Татьяна поставила на столик чашки.

– Невнимательная ты, Танюша. Ладья эта стояла в витрине на Кузнецком, в антикварной лавке Епихонова, шоколад нынче везде купить можно. А кто принес это тебе, знаешь сама.

– Знаю.

– Вот и славно, – благородный отец взял конфету, – только понять не могу, почему два прекрасных человека чего-то ждут, чтобы счастливыми быть. Запомни, милая моя, в наше время надо хватать свое счастье и убегать с ним в укромный уголок, чтобы спрятать от всех.

– Почему, Михаил Романович?