Тени леса

Потупляют взоры, все как один. Потому что Зенки уже давно без работы, у Дио ее и не было, а Сатори только и может, что идти в довесок к кому-то. Не готовит, не сражается, зато красивая. Таких обычно в семью принимают, платья дарят, украшения всякие. Вон — из-под волос бусины красные виднеются, на плечи ложатся да по спине тянутся. Взять бы за них, на кулак накрутить, порвать, чтобы по земле рассыпались. Не туда лезет малышка. Не того боится.

— Два-три дела, и вы меня больше не увидите. — Бью пальцами по струнам и, ускорив шаг, иду дальше по дороге.

Нужно добраться дотемна. Пока еще открываются двери. Потом нам никто не объяснит, что делать и куда идти, а помощь могут принять за попытки сравнять деревню с землей. Знаю я наши методы. От одних Крушений Гарольда ущерба остается столько, что, задержись мы в прошлом городе чуть дольше, все заработанные деньги ушли бы на восстановление домов. А он — саахит не самый умелый, скажу я вам. Но видела я, как, подчиняясь движениям его рук, земля поднималась, разлеталась в стороны, а вместе с ней кренились здания и ломались в щепки невысокие заборы. Лиат говорит, что Крушения — случай крайний, что лучше он поможет советом. В сторонке постоит, ага. Чтобы потом с него никто ничего не затребовал. Хитрая морда.

— Неужели ты думаешь, всё так просто?

А вот и он. И ведь стоило только подумать. Идет рядом, перебирает бусы из темного дерева, натягивает тонкую нить пальцами, отпускает, и вот они глухо бьются друг о друга. Гарольд говорит, это успокаивает. Он вообще говорит слишком много странных вещей. Порой пихнет в руки черпак с настойкой, пахнущей дерьмом, и как начнет рассказывать, дескать, от предка какого-то рецепт достался, и раны лечит, и здоровый сон обеспечивает. Только не верю я ему. Не прячут лица от окружающих люди, которым скрывать нечего. По себе знаю.

— За Сатори смотри лучше. Ты, я видела, всё присматриваешься к ней. Неужто на молоденьких потянуло? Постыдился бы так откровенно интерес проявлять. Того и гляди под платье ей руку сунешь. — Срываю с ближайшей ветки полузакрывшийся бутон и сую в рот. Он сладкий, мать из таких варенье делала.

— Не слишком ли грубо? — Лиат снимает капюшон и поправляет волосы. Они темные, чуть светлее, чем у меня. А лицо-то у него молодое. Кажется даже, что ему Половин шестьдесят-семьдесят, не больше. Но видят духи, я ошибаюсь.

— Давай ты не будешь меня учить, как правильно говорить, ага? — Наматываю на палец прядь волос. — Чего хотел?

И почему всем кажется, что музыканты-стихотворцы в жизни должны общаться высоким слогом? Нам хватает песен, на этом мы заканчиваемся. К тому же, кому понравится беседовать с человеком, который ведет себя так, словно снизошел до простого люда? Я бы при первой же возможности сломала такому челюсть. А для моей профессии это навык довольно полезный. Позволяет быстро, без лишних объяснений доказать кому угодно, что он не прав. И не будет прав, даже когда приведет с десяток аргументов.

— Ты не задумывалась о том, почему мы встретились? Почему мы всё еще рядом?

Он говорит мягко. И его голос успокаивает.

— Тебе обязательно искать причину всему? Мы просто встретились, просто путешествуем вместе. Не у всех есть великая миссия. Если уж на то пошло, я хочу заработать и некоторое время не шляться по забегаловкам, не стоять на криво сколоченной сцене, не плясать, пока ноги не отнимутся, и не орать, пока голос не сядет. Я люблю свое дело, ага. Но далее мне иногда хочется отдохнуть. Как понимаешь, нет у меня благородных целей. Как и у них. Только я не пытаюсь это скрыть.

— Ошибаешься.

Когда Гарольд вскидывает брови и улыбается, я начинаю шарить по сумкам: обычно такое выражение лица подсказывает, что человек сделал что-то гадкое. Спер деньги, расклеил листовки с моим изображением по всему городу, потрогал за задницу, пока я на что-то отвлеклась. Но Лиат слишком благородный для того, чтобы в открытую лапать. По крайней мере, кажется таким.

— Эй! — обращаюсь, когда понимаю, что он решил оставить меня одну. — Скажи хоть, зачем нам девка рыжая? Кроме того, что ты трахнуть ее хочешь.

Прижимает палец к губам и недовольно шикает. Почему-то Гарольд очень печется о ней. И защищает. От меня.

— А ты как думаешь?

У него редко находятся прямые ответы. Лиат загадочный, ага. Женщинам нравятся такие. Да только не понимают они, что под всей этой загадочностью может скрываться гнилье.

— Ее можно использовать как приманку? — Действительно задумываюсь. Вдруг в присутствии Сатори есть смысл. — Выгодно продать в рабство? Не смотри на меня так! Я не шучу.

У него глаза синие-синие. Как мелкие ягоды, которые я так любила давить пальцами, будучи совсем маленькой. И когда вижу их, невольно морщусь: сжать бы в кулаке. Они точно в душу проникнуть пытаются. Никогда раньше такого цвета не видела. Впрочем, нечасто любят со мной взглядами встречаться.