Читаем Тени над Гудзоном полностью

Грейн был теперь и своим, и чужим одновременно. Это была чуждость своего, который оторвался. Он снял пальто, и Эстер аккуратно повесила его в шкаф. Она оценивающе взглянула на Грейна. В глазах ее появилась усмешка: сдержанный смех своего человека, вынужденного играть роль чужого. Он заметил в Эстер перемену. За эту пару недель она как-то помолодела. Может быть, похудела? Может быть, сменила прическу? У нее снова появилась былая привлекательность. Она улыбалась загадочной улыбкой, которая словно говорила: «Как-то справляемся и без тебя… Ты не единственный мужчина на свете…» Грейну показалось, что и в квартире что-то изменилось. Может быть, она переставила мебель? Появились какие-то новые предметы? Сама Эстер была в новом платье. Грейн уселся на стул, а она устроилась напротив. Она положила ногу на ногу и поправила платье на коленях кокетливым движением никогда не стареющей женщины.

— Для человека, который приехал из Флориды, ты не достаточно загорелый, — сказала Эстер.

— Ты знаешь, что я избегаю солнца.

— Да, знаю.

И она улыбнулась в знак того, что эти слова многозначительны и символичны.

— Ну, как поживает еврей-изменщик? — спросила она.

— Ты знаешь, как дела у изменщика.

— Да.

И Эстер улыбнулась улыбкой женщины, привыкшей ко всем ядам этой жизни и больше не жалеющей самой себя. На ее щеках даже появился румянец: признак наслаждения от того, что она слышала горькую правду и одновременно готовила для своего собеседника горькую пилюлю…

Они разговаривали отрывистыми фразами. Она расспрашивала его о Майами. «Там действительно тепло? Там, правда, купаются в океане зимой? Что он хочет сейчас? Чаю? Кофе? Может быть, рюмку водки?» Раз уже он, Грейн, чужой, то его надо угощать. Она встала со стула и принялась хлопотать. Ушла на кухню и надолго там задержалась. Вернулась с бутылкой ликера и блюдом, на котором лежали бабка и печенье. Все это она поставила перед ним на стол и сказала:

— Это для тебя.

— Без тебя я пить не буду.

— Я тоже выпью.

Она наполнила рюмку для него. Потом для себя. Бутылка дрожала в ее руке. Немного ликера пролилось на вышитую скатерть.

— Лехаим! Ну, что я могу тебе пожелать? Чтобы не было плохо!

И она чокнулась с ним.

Как только Эстер выпила, ее лицо изменилось, стало строгим, немолодым и странно серьезным, как будто она только сейчас поняла весь ужас ситуации. Под ее глазами появились голубоватые пятна. Она сказала:

— Я обязана с тобой поговорить!

— Что случилось? Кто-то сделал тебе предложение?

Эстер напряглась:

— Да.

— Кто это?

Эстер рассмеялась:

— Это не один человек, а двое.

— Сразу двое?

Он хотел рассмеяться, но не смог. Ему даже показалось, что он краснеет — не от смущения, а от унижения. От нее так и несло древним женским притворством, обнаженной и бесстыдной своекорыстностью, стоявшей за всеми ее словами, клятвами, любовными признаниями. «Зачем же она меня позвала, если за ней бегают два претендента на руку? — спросил он себя. — К чему все эти драматические речи по телефону? Чтобы вызвать меня и читать вместе со мной псалмы?..» У него возникло острое ощущение беспомощности человека, позволившего заманить себя в ловушку. Эта Эстер, сидевшая сейчас напротив, больше не была его любовницей. Она была врагом, который выманил его из дому, чтобы похвалиться им и подразнить кого-то. Взгляд ее был полон страдания, но и жестокости.

— Чего ты от меня хочешь? Спросить совета?

— Да, совета.

Ему стало до тошноты противно.

— Я сейчас слишком устал, чтобы давать советы.

Эстер посмотрела на него искоса:

— Я думала, что мы никогда больше не увидимся, но ты позвонил мне, ты мне, а не я тебе. На что ты рассчитывал? На то, что я буду сидеть и жаловаться на судьбу, в то время как ты разъезжаешь повсюду с дочерью Бориса Маковера? Да, меня еще хотят, мой дорогой, меня еще хотят. Для тебя я, может быть, старуха, но для других я молодая женщина. Все ведь относительно, не так ли? Для Мафусаила столетняя старуха была маленькой девочкой…

— Сколько им лет? Восемьдесят? Девяносто?

— Одному нет еще шестидесяти, а другому — чуть за шестьдесят. Не смотри на меня с такой иронией. Ты тоже уже не юноша. Раз уж моя любовь обанкротилась, я должна быть практичной. Я решила выйти замуж. Пусть мне это даже будет стоить жизни. Я обязана тебе доказать, что я не такая клуша, как ты думал.

— Я ничего такого не думал…

— Ты думал, что я могу быть только довеском, пятым колесом в телеге. Но эти двое мужчин хотят меня. Один из них — ученый, а другой — богач. Прямо как в хасидской истории.

— Я тебе сразу же советую: выходи за богача.

— Я так и сделаю. Ученый — это доктор Олшвангер. Может быть, ты слыхал? Он недавно приехал из Палестины. Издал двадцать книг. О нем писали в газетах.

— Я не заметил.

— Вдовец. Интересный человек. Немного занудный, но прямо-таки битком набит знаниями. Как же случилось, что ты не слыхал о нем? Он общается с твоим Борисом Маковером.

— Я его не знаю.

— Что ты на меня так смотришь? Разве я перед тобой в чем-то согрешила? Моя совесть чиста. Как говорится, что хорошо для гусыни, хорошо и для гуся…

8

Перейти на страницу:

Все книги серии Блуждающие звезды

Похожие книги