Тени Шаттенбурга

– Ваши с Мареком – двое слева, – сказал Микаэль Ульрике. – Николас, справа – наши. Перегрин, тебе остается повар.

– Нет, – неожиданно возразил чужак. – Я пришел сюда не затем, чтобы убивать людей, пусть даже и таких. Ворг и Источник – вот моя цель.

– Что… – начал было Девенпорт, но Микаэль сжал плечо наемника:

– Ему виднее. С поваром и сами как-нибудь сладим, а вот с той тварью – едва ли.

– Дело ваше, – буркнул француз. – Только не пойму я, как можно отсиживаться, пока рубка идет.

– Мы с Кристианом останемся здесь, – странник вдруг скривился: – Аура… тут вроде есть кто-то еще… Эльген гарск! Провал мешает!

– Показалось, – проворчал Оливье. – Вон они – все как на ладони. И больше никого.

– Хорошо, если так, – было видно, что Перегрин мучительно пытается понять, ошибся он или нет.

– Некогда рассусоливать. Вперед, mon cher! – Пригнувшись, капитан мягким скользящим шагом направился к намеченной жертве.

Ульрика и Марек, хоронясь за островерхими столбиками сталагмитов, двинулись к «своим» стражникам; Николас и Микаэль заходили так, чтобы прижать противников к стене.

Они уже были совсем рядом, готовые стремительным рывком преодолеть разделяющие их и врагов считаные локти расстояния, когда прямо за спиной Николаса бесшумно поднялась огромная туша, едва не цепляющая головою низкий потолок.

– Сза-а-а!.. – заорал Кристиан.

В тот же миг словно лопнула истончившаяся до предела нить, и каждое мгновение переполнилось событиями.

Вот Марек вылетает из-за скрывавших его камней, и стражник поворачивается навстречу, парируя древком копья удар топора. Острие прокалывает воздух в опасной близости от шеи парня, но оказавшаяся рядом Ульрика уже сносит врагу левую руку по локоть: ни кольчужный рукав, ни наруч из толстой кожи не могут остановить ханьского меча. Клинок баронессы словно вычерчивает на теле человека иероглиф «смерть». Изрубленный стражник еще падает, а топор Марека уже врезается в спину (кто сказал, что это честный бой?!) второму стражу, только и успевшему, что отбросить выгрызенную сколопендру.

Вот Девенпорт одним движением, словно рыбак карася, вскрывает своего противника от паха до грудной клетки – сизые, исходящие на холоде паром змеи кишок кольцами валятся из распоротого живота. Но враг еще стоит и даже рубит топором в ответ – с такой силой, что наемник едва успевает уклониться. Уходя от удара, он делает колющий выпад – точно в приоткрывшуюся подмышку. Скимитар глубоко вонзается в тело. Готов!

Поразив стража в печень, Микаэль проворачивает клинок в ране и прекращает скоротечные мучения врага ударом ножа под нижнюю челюсть.

Николасу достается «портной», и меч министериала попросту сносит сектанту голову. Тот даже не успевает схватиться за оружие – из обессилевших пальцев выпадают лишь шило и дырявая рукавица.

Последним гибнет повар: у него выходит только развернуться и встать с корточек… а потом повалиться в костер, опрокидывая фонтанирующий кипящей водой и нарезанными грибами котелок, и страшно видеть, как тело, еще не успевшее понять, что оно уже мертво, бьется, разбрасывая в стороны шипящие уголья…

… а Николас все никак не замечает приближающуюся тень за своей спиной…

* * *

Бросаясь вперед, Кристиан видел, как поднимается для удара когтистая лапа, как вздуваются мышцы на широченных плечах. Он еще кричал, и первым на его крик обернулся Микаэль. Зрачки воина расширились, рот открылся для предостерегающего возгласа…

Юноша не слышал слов нюрнбержца и не чувствовал, как его колено врезается в каменное тело сталагмита. Он видел лишь спину чудовища, а единственное, что ощущал, – это тепло, тонкими ручейками стекающее по правой руке к зажатому в пальцах черенку гольбейна. Тепло казалось странным – колючим и сухим, как ветер на пыльной дороге, но у Кристиана совсем не было времени, чтобы задуматься над этим. Швырковый нож Микаэля неспешно плыл по воздуху к голове твари. Николас оборачивался… поздно: кривые когти уже рванули кольчугу на его боку.

В следующее мгновение Кристиан прыгнул и двумя руками вонзил призрачно мерцающий гольбейн в загривок чудовища.

Тут время снова понеслось вскачь, и целая волна ощущений обрушилась на рассудок юноши: вспыхнула боль в рассаженном колене, уши резанул вскрик Николаса, но его перекрыл захлебывающийся визг твари. Струя густой черной крови выплеснулась из раны, а облитый голубым сиянием гольбейн продолжал скользить сквозь толстую шкуру и плоть чудовища, словно те сотканы были из тончайшей паутины. В следующее мгновение Кристиан упал на вытоптанный мох, а огромная тварь, распоротая от шеи до крестца, мешком обрушилась вперед, едва не придавив раненого министериала.

Юноша попытался подняться и не смог. Тело, казалось, лишилось костей, глаза закрывались – хотелось спать, спать, спать…

– Выплеснул всю силу в ударе! – произнес склонившийся над ним Перегрин; слова чужака показались страшно далекими, непонятными, звучащими словно сквозь толстую подушку. И с каждым мгновением подушка становилась все толще, толще…

* * *