Тени старой квартиры

– Вместе перебирали фотографии – вот, нашла для вас несколько карточек, заблудившихся в более поздних альбомах. Посмотрели на себя молодых, поахали. Он ведь, знаете, в тот год очень изменился… – Тамара Зазовна покачала головой. – Во-первых, стал модно одеваться и отрастил себе волосы, вот здесь, – она показала на лоб. – Длина смешная по нынешним временам, но в школе его гоняли и за эти несколько сантиметров. Занялся подпольным выпуском самопальных пластинок на костях – ну, это вы уже знаете. Даже мне давал как-то послушать свои рок-н-ролльные дела. Я тогда ему не призналась, но мне не понравилось – я ведь была советская девочка, отличница, взращенная на опере, в крайнем случае – Шульженко и Бернес. Меня эдакий ритм просто испугал, – она усмехнулась. – А от музыки он естественным путем перешел к литературе.

– К литературе? – переглянулся с Машей Игорь. – Самиздат?

– Солженицына хранил с Шаламовым? – задержала дыхание Ксения.

– Что вы! Никаких Шаламовых, только Серебряный век – так ведь и он у нас был запрещен! Гумилев, Булгаков, Волошин.

– Но это же все равно считалось антисоветчиной, – вмешался Игорь. – 58-я статья?

– Наверное, – пожала плечами Тамара Зазовна. – Но Алешу не поймали. А не пойман…

– Не посажен, – подхватил Игорь.

– А Ксения Лазаревна, – задала Маша вопрос, крутившийся на языке у всех троих, – могла знать о Лешином увлечении?

– Бог ты мой, деточка, конечно! – всплеснула руками Бенидзе. – И не только знала, а делилась с ним книгами из своей библиотеки. У нее же сохранились еще дореволюционные издания: опальных Мандельштама, Пастернака, Ахматовой! Так что она стала, можно сказать, его литературным поставщиком. И тут уж я, конечно, не могла остаться в стороне – читала втайне от матери и «Камень», и «Кипарисовый ларец», а уж Ксения Лазаревна знала их наизусть!

«Мимо», – читалось в глазах Игоря. Но тут дверь открылась – в проеме появился Эдик. Ксения почувствовала, что глупо улыбается:

– Проходи, присоединяйся.

Эдик не заставил себя долго уговаривать.

– Спасибо, – он пододвинул к себе чистую чашку. – Пока объяснишь моим обалдуям, что и как делать, в горле пересохнет.

– Сахар? – пододвинула ему сахарницу Ксения.

– Да. И лимон, если не жалко.

– Совсем не жалко, – вновь улыбнулась она и покраснела, поймав на себе быстрый Машин взгляд.

– Вы, случайно, никогда не снимались в кино? – неожиданно пришла ей на помощь Тамара Зазовна.

– Думаете, стоит? – блеснул ровными зубами Эдик. – А то действительно, каждый день приходится отказывать и Тарантино, и Бертолуччи.

– Да-да, – поддержала шутку Ксюша, – ты же слишком занят преображением квартиры на канале Грибоедова…

– И ее хозяйкой! – подмигнул Эдик, а Ксюша так и застыла, на него глядючи, на секунду забыв, что они сейчас не одни.

– И все же мне кажется, – донеслось до нее через флер зачинающейся влюбленности, – что я вас где-то видела.

Эдик улыбнулся – уже не так открыто, скорее вежливо: что за настырная старуха!

– Я вел одно время передачу по дизайну на местном канале. Наверное, там вы и имели это сомнительное удовольствие.

– Наверное, – растерянно кивнула Тамара Зазовна. – Хотя я такие передачи не смотрю.

– Все бывает, – уже поднимаясь из-за стола, заметил Эдик. – Даже мне иногда под настроение хочется смотреть романтические комедии. – И он снова подмигнул. Лично Ксюше.

– Да, – согласно закивала Тамара Зазовна. – Конечно. Это самое простое объяснение.

Тамара. 1959 г.

Если все вокруг ликует и поет,

Если ночь тебе покоя не дает,
А на сердце и тревожно, и легко, —
Значит, здесь твоя любовь недалеко.
На реке волна колыхается едва,
Сколько нежных слов ты слышала, Нева.

Песня из кинофильма

«Дом над Невой», 1959 г.

«Что-то происходит в нашей квартире», – говорит себе Тамара. Напряжение росло, все вели себя не так, как обычно. Ничего плохого вроде как не случилось, напротив, мамина исключительная хозяйственность задала всем новую высоту.

Так, мама покрыла лаком паркет, а тетя Галя повесила на окна кухни занавески с собственноручно вышитыми петухами. Мама готовила чанахи. Тетя Галя томила щи. Мама вырезала из «Огонька» фотографии зарубежных артисток и скопировала платье Марины Влади. Тетя Галя смотрела телевизор и выучила наизусть все фильмы московского кинофестиваля, цитировала французского критика Жоржа Садуля и режиссеров Герасимова и Бондарчука. Мама записалась в Университет культуры во Дворце первой пятилетки на лекции по истории. Тетя Галя следила за второй Спартакиадой народов СССР. Мама засахаривала цукаты. Тетя Галя демонстративно отказалась чистить ковры по старинке мокрым веником во дворе и приобрела пылесос «Пионер».