Тени таятся во мраке

— Но, поразительно, все-таки: неужели наша Даки, Виктория-Мелита, действительно способна опорочить ради Кирилла несчастного брата Аликс на весь свет? Никогда бы не подумал, — Самодержец вновь нахмурился, возвращаясь к больной для него теме, — Хотя разок уже стращала этим. Женщины порой и не на такое способны. Эх, Кирилл, Кирилл…

Сам-то он слабоват для всего бесстыдства, о котором Вы порассказали. И, конечно, если бы не Вы с Михаилом, не Зубатов, какой кошмар мог бы случиться этой зимой? Не ожидал я от дади Володи. Теперь понятно: это все его супруги, маман Кирилла, заслуги. Тетушка Михень на тщеславии спит и гордыней укрывается. Откуда что берется, помилуй Бог! Вот она, женская зависть: ревность к Аликс и ее сестрам застит ей разум. Ну, как же? Чего стоит их тщедушный Гессен в сравнении с ее гордым Мекленбургом! Чаще надо в зеркало смотреть. И думает, что раз научилась вертеть Владимиром Александровичем как хочет, значит и всех прочих здесь подмять под себя сумеет? Ну-ну…

Но, все-таки, Василий Александрович, как теперь строить отношения с семейством Владимира Александровича? Только, чур, попрошу методы Малюты Скуратова и Петра Толстого не предлагать.

— Ну, если без истовости, тогда старые, добрые кнут и пряник, — Василий плотоядно усмехнулся, — С одной стороны, это свадьба и новые эполеты для сына, с другой, генерал-губернаторство для отца. В Тифлисе или Варшаве, на выбор. Лет, так, на пять. Заодно мы и посмотрим, кто из первых фигур «Двора Марии Павловны» отправится за ними следом.

— Я же попросил — без провокаций!

— Какая же это провокация? Проверка на вшивость. Или на верность, если хотите. А вот кому именно, — Вам или Вашему дядюшке, пусть с этим означенные господа и дамы сами определятся. Причем, публично-с…

— Вы полагаете, что дядя Володя согласится на такую… ссылку?

— Если альтернативой будет Шлиссельбург или вечное изгнание, чего на самом деле он и заслуживает, то согласится. Но я не советую дебатировать с ним это в формате «один на один», Государь. Вы хорошо знаете за собой слабость при его, Николаши или Алексея Александровича воплях и топании ногами. Зубатова, Плеве и Дурново пригласите, пусть обязательно поприсутствуют. И Константин Петрович тоже лишним не будет, для пущей авторитетности.

Заговоры на тормозах не спускаются. В смысле, что без воздаяния они оставаться не должны. Попытка мятежа — не пьяная бравада за ужином. Дядя Володя сейчас для Вас не милый родственник, брат отца и вождь Священной дружины. И даже не недруг уже. Он для Вас — государственный преступник. Иного определения для него после случившегося нет. Вы и так слишком затянули с экзекуцией, Ваше величество.

— Господи, как же я этого не хочу. Неужели нет иного, более щадящего выхода?

— Нет, — жестко отрезал Балк, — И Вы сами это прекрасно понимаете.

Кстати, на таком примере хорошо видно, что с прямым начальствованием великих князей над крупными объединениями вооруженных сил нужно срочно заканчивать. Одно дело безответственное «шефство» генерал-инспектора, хотя и тут есть вопросы по заказам иностранных вооружений, но совсем другое, — командование. Причем, к Гвардии, флоту и кавалерии это относится в первую очередь.

— Я понимаю. С Николаем Николаевичем придется что-то придумывать, несмотря на его недавние заслуги в Финляндии. Но, давайте с Алексеем Александровичем, Михаилом Николаевичем и Сергеем Михайловичем пока повременим. Я просто не могу их внезапно и немотивированно обидеть. Тем более, что и наш флот, и артиллерия, в минувшей войне показали себя с самой лучшей стороны…

— Только не благодаря, а вопреки их августейшим шефам «с французским уклоном», Ваше величество. Вам ли этого не знать?

— Будьте же милосердны, Василий Александрович! — натурально взмолился Николай, — Ну, не могу я рассоритья со всей родней в одночасье! Что будет, если все они отправятся за Сергеем Александровичем? Я же просто не вынесу такого афронта и скандала.

— А Вам не кажется, что в сложившихся обстоятельствах Сергей Александрович как раз-таки поступил честнее всех?..

«Эх, хорошо зашло! Похоже, у Ники конкретная ломка. Его уютный мирок, словно крепостными валами защищенный от страхов внешнего мира монолитной твердью Семьи, с хрустальным звоном битой стеклотары только что разлетелся вдребезги. До Величества наконец дошло, что „Моя Честь зовется Верность“ — не девиз подавляющего большинства его родственничков.

Никому не пожелаю оказаться на месте короля, внезапно удостоверившегося в том, что он голый…»

* * *

Лишь в три часа пополуночи, проводив всех гостей и терпеливо дождавшись, когда заснет перенервничавшая из-за бурных событий минувшего дня супруга, Николай смог остаться наедине с собой и своими мыслями.

На виски немилосердно давило. Поэтому он неторопливо, стараясь не шуметь, чтобы не дай Бог, не побеспокоить кого-нибудь из домашних, оделся и прошел в свой кабинет. Там, в черном, лакированном шкафчике в углу, на такой случай хранилась еще со времен Александра III, периодически обновляемая настойка на травах и сосновых шишках.