Тени убийства

— Даже не рассказывайте! Знаю, о чем вы тут говорите. Алан, — обратилась она к Маркби, — ты пробуждаешь в Джеффе худшие качества. Когда бы ни пришел, вы сразу начинаете толковать о насильственной смерти.

— Не обвиняй беднягу, — сказал Джефф. — Он дает мне возможность поговорить на любимую тему. А сейчас мы случайно заговорили о продаже Форуэйза. Это не связано ни с какими убийствами. — И он шепнул Мередит: — Я тебе отдам записки. Только чтоб Пэм не видела!

Глава 3

1889

Тьму прорезал бледный штрих на краю горизонта. Стоявшие рядом бок о бок мужчины, тепло одетые из-за пронзительного ветра, смотрели вдаль с нетерпением и беспокойством. Уже час простояли они в церковном дворе, укрываясь с подветренной стороны у небольшой гробницы. Следили за происходящим с этой скорбной наблюдательной точки. Могильщики суетились над зияющей ямой в земле, двое деловито ее углубляли, еще двое подсвечивали фонарями. Никто не разговаривал. Лопаты скрежетали по гравию. В некошеной траве время от времени шуршала какая-то мелочь, встревоженная внезапным присутствием людей в такой час.

В паре футов от ямы в мрачном молчании стоял констебль в непромокаемой накидке, поглядывая время от времени на стеклянные бутылочки в открытой коробке у него под ногами, чтобы ни одна не пропала.

Среди могильщиков бегал маленький человечек в очках, с совком в одной руке и с такой же бутылочкой в другой, прерывая время от времени угрюмое молчание восклицаниями: «Минуточку, я возьму образец! Постойте, я вам говорю!»

— Послушайте, Вуд, — сказал крупный мужчина у гробницы, размеры которого подчеркивала пелерина и неуместный в данных обстоятельствах шелковый цилиндр. — Разве не следует поторапливаться? Скоро люди пойдут на работу, солнце взойдет, соберется толпа, рты разинет…

— Да, сэр Герберт, — согласился спутник в более прозаичном пальто с поясом и надвинутом на уши котелке, с предусмотрительно накрученным в несколько витков на шею и рот вязаным шарфом, из-под которого голос звучал неразборчиво. — Ученый джентльмен никак не закончит.

Сэр Герберт глухо забормотал, уловив подтекст деликатного замечания: в задержке виноваты не местные, а почвовед, прибывший с сэром Гербертом из Лондона.

Церковные часы пробили четверть.

— Слышите? — укоризненно спросил сэр Герберт. — Без четверти шесть.

Вуд не успел ответить, слыша справа взрыв кашля.

— Ох, как он мне на нервы действует! — раздраженно добавил сэр Герберт.

Оба оглянулись на кашель и строго посмотрели на джентльмена в черном, который гнусаво объявил в свою защиту:

— Я простужен. — Он вытащил огромный белый носовой платок и в доказательство громко высморкался.

Сэр Герберт неодобрительно заворчал.

— Это я вызвал гробовщика, — примирительно сообщил мистер Вуд. — Опознает гроб, когда вытащим. — Он многозначительно посмотрел на могильщиков, которых снова задержал ученый, черпая в бутылочки землю.

— Знаю, зачем он здесь, только, судя по виду, кто-то скоро его в гроб положит.

Услышав подобное оскорбление, гробовщик отошел еще дальше, содрогаясь от негодования. Становилось заметно светлее. Кругом мелькали тени, внушая сэру Герберту боязливое ощущение, что за ним наблюдают каменные херувимы и ангелы. Мраморные руки воздеты, глаза без зрачков в ужасе глядят на кощунство, совершаемое перед ними живыми людьми. Блеклая полоска на горизонте начала розоветь.

«Красный закат — веселись, пастух; красный рассвет — берегись, пастух», — вспомнил Вуд. Будем надеяться, это не дурное предзнаменование. Еще не хотелось присутствовать при эксгумации, как любому другому представителю министерства внутренних дел. Он вообще не любит церковные кладбища, и особенно вычурные надгробные скульптуры. Сказал однажды своей дочери Эмили, только наполовину в шутку, что хочет видеть на собственной могиле простую плиту с надписью: «Здесь покоится Джонатан Вуд. В чем ошибался, а в чем он был прав, пусть решит Высший суд». Эмили не улыбнулась. Наоборот, так расстроилась, что пришлось от души извиняться, настаивать, что он чувствует себя прекрасно, нечего волноваться, большое спасибо. Лучше вообще не бывало. Нигде ничего не болит.

— Могу признаться, Вуд, — тихо проговорил сэр Герберт, — министерству внутренних дел все это не по душе. Будь я проклят, у нас нет ничего, кроме заявления уволенной домоправительницы и кучи местных сплетен. Я уверен, если дело дойдет до суда, защита отпразднует победу. Если б у отца покойницы не оказалось приятеля в кабинете министров, не было бы никакой эксгумации.

— Набор обстоятельств классический, — объявил Вуд, выпростав подбородок из шарфа. — Репутация мистера Оукли давно сложилась в городе — мот, успевший спустить свои деньги задолго до женитьбы на богатой невесте. Будь у него хоть капля рассудка, он перестал бы бегать за каждой юбкой, но это, осмелюсь сказать, вошло у него в обычай. Жена угрожала разводом. Поэтому, — заключил Вуд, прибегнув к просторечию, — он ее и прикончил.

На что последовал язвительный ответ: