Тени восторга

К этому времени в комнате появилось еще несколько полицейских, некоторые с пленниками. Филипп объяснил свое присутствие дежурному офицеру, и когда два предыдущих констебля подтвердили его слова, назвал свой адрес и получил разрешение отправляться домой.

Но, глядя на Иезекииля, Филипп замешкался.

— А что будет с мистером Розенбергом? — спросил он. — Может, ему лучше пойти со мной? Я уверен, отец будет рад.

Подумав, полицейский разрешил Филиппу изложить свое предложение.

Выслушав его, Иезекииль неожиданно согласился и торжественно кивнул.

— На меня возложена ноша, — сказал он. — Я один отправлюсь в страну моих отцов.

— Если у вас здесь есть какие-нибудь деньги или драгоценности, мистер Розенберг, — сказал инспектор, — вам лучше отдать их нам на хранение.

— У нас их никогда не было, — ответил Иезекииль, — они в безопасности. — Он снова повернулся к телу, произнес над ним молитву на идиш, и пока последние величественные слова эхом отдавались от стен, дал Филиппу понять, что он готов. Два констебля вызвались проводить их до такси. Вчетвером они молча спустились вниз, и выйдя на улицу, услышали отдаленные, но явственные выстрелы.

В Кенсингтоне сэр Бернард и трое его гостей — Кейтнесс, Изабелла и Роджер — играли в бридж. Король, как обычно, закрылся в своей комнате. Розамунда находилась в постели и спала — Изабелла уже и не чаяла, что сэру Бернарду удастся ее туда загнать. Был вечер вторника. Обычно по вторникам Ингрэмы навещали своего друга, поскольку этот вечер у Роджера часто бывал свободен. Иногда они играли — если к ним присоединялся Филипп, Розамунда или еще какой-нибудь гость, иногда разговаривали, иногда ходили в театр. Иногда гости даже оставались на ночь: сэр Бернард был очень к ним привязан, и между ними установилось то счастливое равновесие, благодаря которому отцы и дети, не являющиеся родственниками, создают отношениями, которых редко достигают отцы и дети, связанные родственными узами. Сэр Бернард всего лишь понимал Роджера, Роджер всего лишь завидовал сэру Бернарду. А то, чего они не понимали и чему не завидовали, приправляло их разговор приятной таинственностью. Этот вечер мало чем отличался от многих прошлых. Такт, которым обладали сэр Бернард и Изабелла, смягчил истерику Розамунды, и объединенными усилиями ее удалось уложить в постель. Оказавшись в доме, она то ли от усталости, то ли из хитрости, то ли от страха вдруг стала послушной. Сорок лет врачебной практики научили сэра Бернарда искусству обращения с людьми. Роджер попытался было объяснить, почему они оказались здесь, но сэр Бернард отмахнулся.

— Знаешь, я люблю послушать всякие рассказы, — сказал он, — но чувство долга убивает все удовольствие. А ты ведь не хочешь рассказывать. В моем возрасте человек благодарен уже за то, что его вообще любят, — любят, заметь. Давай сделаем вид, что ничего не случилось.

Где-то неподалеку опять стреляли, но вечер проходил почти как обычно. После недавнего налета власти объявили, что население впредь будет заранее оповещаться по радио. Все запланированные мероприятия будут проходить как обычно, и власти надеются, что никакой паники в Лондоне не случится. Именно на возникновение паники рассчитывает враг, нанося бомбовые удары по столицам мира. Если же паники не будет, то и налетов не будет.

— Не надо нам никаких мероприятий, — сказал сэр Бернард, — но мы хотели бы знать, что происходит, если правительство не против, конечно.

— Что-то я сомневаюсь, — сказала Изабелла. — Ну, сообщат они, что «Огромный самолет сбрасывает бомбы прямо на Колиндейл-сквер». И что?

— Не сообщат, — сказал Кейтнесс. — Спорим на дюжину пар перчаток, Изабелла, что если мы взлетим на воздух, то последнее, что услышим, будет: «Ни один самолет пока не достиг Лондона, противовоздушная оборона действует эффективно».

— По рукам, — сказала Изабелла.

Сэр Бернард только вздохнул и взял карты.

Игра продолжилась. А затем ожило радио.

— Только что получено сообщение правительства, — заявил громкоговоритель. — Вражеская авиация пыталась приблизиться к Лондону со всех сторон, но потерпела неудачу. Сбито уже четыре самолета. Несколько бомб сброшено на ненаселенные районы. Начальник противовоздушной обороны Лондона заявляет, что наши силы не понесли никаких потерь.

— Я думал, у них есть воображение, — сказал сэр Бернард. — Один-два наших сбитых самолета сделали бы сообщение более правдоподобным.

— Не говорите о «воображении»! — взмолился Роджер. — Это не воображение, а лишь жалкая фантазия.

— Я не уверен, что Кольридж здесь прав,[44] — в раздумье произнес Кейтнесс. — Разумеется, это та же способность — подгонка мира под представление о мире.

— Ну, у начальника противовоздушной обороны Лондона свое представление о мире, — сказал Роджер. — Возможно, вы правы. Но разве представление — это образец?

— Ну конечно! — перебил Кейтнесс. — Если представление — не образец, какая от него польза?

— Если мы играем в бридж, — кротко сказала Изабелла, — не могли бы вы на время забыть о своих представлениях? Большое спасибо.

Через четверть часа новый голос в динамике подхватил эстафету.