Тени за холмами

— Разрешаю. Сделайте все оптимально, — Ее Величество кокетливо повела плечом и вдруг, схватив со столика у дивана поднос с эклерами, преподнесла куратору: — В честь нашего полного взаимопонимания. «Делай, что должен, а не то, что хочешь». Как бы грустно это ни было, это — правильно. Глядя на табуретку, мы с вами знаем, на какую идем жертву. Эта жертва даже возвеличивает нас… По-своему, не правда ли?

— Правда, — согласился Полынь, подцепил двумя пальцами лавандовый эклер и наконец-то вышел.

* * *

Реальный Полынь отпустил мое запястье.

Мы вынырнули в настоящем, и Ловчий выжидательно на меня уставился.

— Знаешь, — сказала я. — В дальнейшем, думаю, мне совсем не обязательно знать все детали каждого дела. Тратить время на объяснения, силы на Просмотр… Кратких сведений вполне хватит. Как в ведомственных папках, ага.

— Думаешь? — куратор вздёрнул брови.

— Абсолютно совершенно безусловно точно и однозначно, — я широко улыбнулась.

Полынь сощурился, но промолчал. Мы вышли из спальни.

— Ну, и что теперь? — намеренно боевито спросила я, когда молчание затянулось. — Как мне помочь с Марцелой? Для этого ты меня позвал — так ведь?

Ловчий хмыкнул, столкнувшись с моим подозрительным взглядом искоса:

— Вообще, я позвал тебя потому, что однажды уже была ситуация, где Дахху грозила опасность, а я тебя не предупредил. Ты меня тогда чуть не придушила на глазах всего департамента. Недопонимание, вредное для репутации, знаешь ли. Вот я и решил поостеречься. На всякий случай.

— Только для этого? — я посмотрела на него так свирепо, что он споткнулся.

— Ну это не единственная моя мотивация, конечно… Да, помоги мне договориться с Дахху, пожалуйста. Нам надо действовать сообща, но в господине Смеющемся есть некое странное упрямство, которое мешает ему воспринимать мои советы.

— Это не упрямство, а аллергия. На прохиндеев, — бросила я.

— Ну видишь. Без твоего посредничества мы не справимся.

— Хорошо, — я пожевала губами. — Но ты мне должен кое-что пообещать взамен за испытанный стресс.

— Что же это?

— Повторяй за мной. «Мне никогда больше в голову не придёт скармливать эклер, полученный в оплату поцелуя, рыбам. Если такое повторится, я отдам этот эклер Тинави, и она взорвет его посреди моего кабинета, чтобы все было в эклере, пол, потолок, моя обожаемая одежда, мои документы и мое апельсиновое дерево, чтобы я думал об этом эклере и раскаивался еще неделю подряд — до тех пор, пока не придет уборщица и не скажет, что теперь отмыть эклер невозможно, и груз эклера навеки останется на моих плечах, и никакие рыбы не похоронят мою вину на дне».

— Лыдровые кущи, Тинави! Да я лучше вообще ни с кем целоваться не буду, чем такое потом переживать!

— Правда?

— Ну как бы да.

— Запомни свои слова, Полынь.

Мы кратко обсудили план действий — пока размытый за недостатком данных — и разошлись. Меня ждал Мшистый квартал: надо было свить гнездышко беглянке-Кадии и выспаться, в кои-то веки.

Представляю, что за сны будут после такого-то дня: от мессы, через Хейлонд, и до королевы…

ГЛАВА 16. Пропавшая диссертация

В чем-то одном сказки всегда лгут. Зачастую в том, что называются сказками.

Мастер Триждыправый, Курс «Мифы и легенды Лайонассы: система выживания»

— Нет. Без живительной дозы чая это невыносимо! — Дахху потёр нос пальцем, испачканным в чернилах, и, кряхтя, поднялся с пола.

Он пошел на кухню, а длинный полосатый шарф волочился следом, по-осеннему шурша бумагами, которые устилали пол пещеры — вместо ковра. Мы ползали по ним, как груднички, туда и сюда, всё утро.

Это были документы по делу о Марцеле. «Шептунья-шалунья» — как нежно прозвала ее Кадия, преуменьшив тем самым уровень опасности, исходившей от дамы.

— Давайте обсудим, кто что нашел, — Полынь, наш четвертый горе-биограф, сладко потянулся, хрустя костями. Своими или на бусах — неясно. Куратор сидел, завалившись свитками, как цыпленок — мягкими опилками, и выглядел таким довольным, что я только диву давалась. Кажется, ночь вне дворца пошла ему на пользу.

Ночь вообще всем пошла на пользу.

Мы с Кадией проговорили до рассвета, придя к выводу, что ей не стоит немедленно уезжать из города — придумаем что-то вместе, а потом уснули «валетом», и ее нога, периодически стучавшая меня по плечу и по уху, вызывала чудные сны: то меня посвящали в рыцари; то надевали корону…

Архиепископ саусберийский очухался в Лазарете, и, получив от меня букет цветов, ответил «Не извиняйтесь, ваша работа выполнена нормально. Но то, что преступник на свободе — грешно».

Мелисандр пребывал в восторге оттого, что я «повесила» на них с Бланкет-Кес дело Тернового замка. Каждые пару часов он слал голубей: «Слежу за училкой-тушканчиком! Как думаешь, в Мудре грызуны водятся?». Или: «Ходил за детьми и чуть не угодил к феям под холм. Музыка у крылатых — мрак, как хороша! Решил: возьму лютню в путешествие; буду петь нам под южными звездами».