Тени за холмами

Ну а Дахху провёл последнюю мирную ночь перед тем, как с утра пораньше мы огорошили его новостями: тебя, кролик, просят освежевать.

Удачно совпало, что сегодня и у меня, и у Полыни был выходной: можно спасать друга, не отвлекаясь на рутину.

Кадия критически осмотрела свои заметки — все в кляксах:

— Ну, народ, у меня не густо! Еще пара фактов в пользу того, что Марцела до и после Иджикаяна выглядит по-разному. То родинка не там замечена; то прикус смещен в другую сторону. А, да, и я нашла интервью с ней в газете «Колдовской хроматоскоп»…

— Нет такой газеты! — ревниво забухтел Дахху с кухни.

— Есть! Это студенческий самопал в Башне магов. Короче, там Марцелу спрашивают, как ей удалось поменять профиль: из мастера трансформаций стать Шептуньей.

— И как же? — Полынь с интересом сощурился.

Кадия развела руками:

— Марцела выбрала неудачную тему магистерской диссертации — и облажалась с исследованием. Провал ее взбесил; она захотела перевестись на Кафедру Лесных Наук. Башня послала Марцелу в пень — не положено — но та упёрлась рогом. На экзамене она выдала такой блестящий результат, что все покорно заткнулись и в виде исключения разрешили ей переучиться.

Я подпрыгнула:

— А ведь ради написания магистерской Марцела и уехала в Иджикаян! Так-так-так!

Мы тремя бешеными кротами зарылись в шуршащие пергаменты. Волк Снежок в углу озабоченно переглянулся с магическим веником Дахху: что это сегодня с гостями?

Данных о диссертации нигде не было. Никаких.

— Ладно, — я вздохнула. — Тогда моя очередь. Главная диковинка: Марцела не ест. Вообще. В Ведомстве она не ходит обедать. От угощений королевы отказывается. Дома пьет ненастоящий кофе. И даже на принцевом празднике мастер Дайен заказывал ей особое меню иллюзий.

— Это тоже в официальных документах пишут? — удивилась Кадия. — Никакой частной жизни!

Я помотала головой:

— Нет. Это я вспомнила. Я перед Днем рождения Лиса читала статью об организации праздника. Там было куча чуши, но и факты — для разнообразия — встречались. Учитывая наш контекст, думаю, что про меню — правда.

Торжествующий барабанный марш, исполняемый двумя пальцами, заставил меня обернуться к Полыни. Куратор, лучисто щурясь — ярче очага, горящего по случаю непогоды — постукивал по книгам доходов и расходов Лесного ведомства.

— Здесь есть очень интересная графа, — лукаво протянул Полынь. — «Разные траты». Согласно оной, госпожа Марцела каждый месяц направляет кругленькую сумму некоему господину Эндерлану Очоа…

— Кому? — нахмурилась Кадия и подкинула в огонь еще полено, чуть не сбив им Ловчего по дороге.

— Лепрекону? — ахнула я.

И пояснила подруге:

— Это браконьер-чучельник, моё первое самостоятельное дело.

— Так вот, — продолжил Полынь, — У господина Очоа в журнале я видел ту же графу. Но, в отличие от Марцелы, таксидермист дотошно прописывает, за что именно ему платят…

Как у него это принято, Полынь, подбираясь к интересному, стал замедляться, будто пытаясь ввести нас в транс.

Меня это не устраивало.

Я, напротив, вскочила и забегала по комнате, возбужденно спотыкаясь об углы раскиданных шахматных досок (это Дахху вытащил их — все сразу — хвастаться перед Внемлющим. «Хоть кто-то что-то понимает в настоящих мужских увлечениях!» — радостно тарахтел друг. Укор не вполне по адресу, признаем, но мы с Кадией молчали. Чем бы дитя не тешилось, тем паче, в присутствии гипотетического палача).

— Я помню: Очоа продавал чучела туманной лани! А ведь… О-О-О! — завопила я радостно, страшно испугав Дахху: на кухне что-то разбилось.

— Да что происходит?! — взревела недовольная, ничего не понимающая Кадия.

— Спиртовая эссенция туманной лани закрепляет трансформационные формулы! Но эссенцию фиг добудешь — она подконтрольная, каждый миллилитр, как мило напомнил студент Дорхес! Но ведь чучела спиртуют! А значит — натри чучело на терке — вот тебе и зелье! А браконьеры на то и браконьеры, что ни перед кем ни отчитываются!

Я перевела дыхание перед новым залпом гипотез:

— И еда — ЕДА! Если используешь эссенцию — нельзя есть и пить ничего, кроме обычной воды, а то помрешь! ТА-ДА! Шептунья под долбанной формулой все это время! Крайне усидчивая иджикаянская шпионка! — я схватила с пола бумаги и торжествующе подбросила их, как кленовые листья в октябре.

Когда пергаментный дождь кончился, а Полынь с риском для жизни выловил пару статей из огня, мне предстало огорошенное лицо Дахху в кухонном проеме и удивленное — Кадии.

— Э, кхем, а Тинави всегда такая шизанутая на работе? — шепотом поинтересовалась подруга у Ловчего.

Он только гордо улыбнулся.

— Марцела убивает по лани в месяц уже девяносто лет?… — севшим голосом пробормотал Дахху, вцепившись в поднос. — Но это же ужасно…

— Тебе ланей жальче, чем себя? — Кадия волчком развернулась к нему.

Полынь вдруг резко нахмурился.

— Что? — я заволновалась, обеспокоенная судьбой своего открытия.

— Девяносто лет, — куратор постучал по стеклу часов. — Долго.

Кадия фыркнула:

— Без еды-то? Ну Марцела ж настоящая леди, они и не так над собой изгаляются!

Подруга была большой мастерицей жертв во имя красоты.