Тени за холмами

— «Новые боги», «новые боги»… — проворчала я. — В Шолохе о них тоже говорят. Правда, крайне пренебрежительно — как у нас это принято. Мой знакомый на днях просил разобраться с этими «богами». Точнее, с теми, кто в них верит. Я все откладывала, но сейчас — время пришло! Поздравляю: вы сыграли роль знака судьбы. Вы слышали про культ Жаркого Пламени?

— Нет.

— В пути расскажу. А, да. Развею сомнения: Карл и Авена перед уходом действительно сделали один глобальный подарок. Но не мне. И не магию. Будьте спокойны.

На этом я умолкла, решив, что лучше не говорить Анте Давьеру про дверную ручку принца Лиссая. А то опять вспыхнет завистью — и что?.. К тому же, ручка та уже тю-тю.

Анте скрипнул зубами, но промолчал. Не стал «унижаться вопросами», ага.

Я же с удовольствием глянула на результаты своей работы — во время рассказа хранителя я разливала кровь Рэндома по узким алхимическим колбам, теперь рядком стоящим над камином. Я сграбастала биту, плащ, сыпанула Мараху корма и побежала на выход.

Теннет, пофыркивая, следовал за мной.

* * *

Чтобы вспомнить, где мы с Дахху видели костер культистов, мне требовалось повторить наш путь. Там, где не помогает мозг, спасает мышечная память. Поэтому мы с Анте взяли кэб до кладбища Призрачная Роща.

После затяжного дождя здесь накопилось столько тумана, что можно было плескаться в нём, как в воде. Моя одежда мгновенно промокла. Даже аквариумы со светящейся травой осомой, прихваченные из дома, все время обрастали бусинами росы, приходилось протирать рукавами.

Двумя зелеными огоньками мы с Анте вскарабкались на кладбищенский холм. Со скрипом отворили витую калитку, прошли к надгробию Дома Смеющихся.

— Так, здесь мы сворачивали направо… — припоминала я.

Анте молча следовал за мной. И горстка могильных призраков — тоже. Неразличимые в тумане, они с любопытством плыли за нами на безопасном расстоянии. Социопатка Стерва Бетти тоже была среди привидений. Кажется, этот дух уже обжился на кладбище.

— Вон! — торжествующе шепнула я, когда мы покинули Призрачную Рощу и в глубине соснового бора справа замаячило багряное пятно, похожее на глаз.

Мы пошли на свет костра, спотыкаясь о кротовьи норы.

— Дождемся конца ритуала, а потом отловим кого-нибудь из культистов и допросим, — предложила я. Анте кивнул.

Сосны раздвинулись, как кулисы — перед нами возникла поляна. Большая и круглая, она напоминала море: вместо волн — холмы и пригорки, вместо пенных гребней — белый клевер; вместо дельфинов — культисты, чьи покатые спины гнулись, выполняя разминку. Ибо ритуал еще не начался, а «холодными» плясать — негоже.

Мы с Анте спрятались возле крепкой сосны, которая, будто гвардеец, стояла навытяжку, вскинув корни. Мы залегли меж них, как две тени, и сквозь грубую вязку древа смотрели на культ.

На поляне полыхал высоченный костер. Вернее, два костра: полулунья пламени, похожие на хлебные корки, и узкий проход между ними. В центре лежал огромный валун с плоской, как серпом срезанной, поверхностью: в голове тотчас возникли ассоциации с алтарём.

Сегодня культистов на поляне было не в пример больше, чем в тот раз — несколько дюжин. Особый повод?

Один из них глянул на часы:

— Пятиминутная готовность! — крикнул он.

Анте сразу же посмотрел на свое запястье:

— Без пяти час ночи.

Культисты засуетились, стали раздеваться (мой спутник сдержанно и удивленно хмыкнул), складывать вещи по периметру поляны.

— По позициям! — скомандовал все тот же человек. — А почему Жрец до сих пор не пришел? — спросил другой.

— Это нас не касается, — раздраженно ответил первый.

— А что, если после того раза Жрец больше не хочет проводить Ритуал Вознесения?

— Ты кто такой, чтобы о мыслях Жреца рассуждать?! Делай свое дело и всё! Позавчера он говорил, чтоб сегодня мы были готовы! Просто опаздывает! — рявкнул главный.

Культисты выстроились тремя концентрическими кольцами вокруг костра и по хлопку начали танцевать. Внешний круг двигался направо, средний — налево, внутренний — снова направо… Культисты плясали завораживающе синхронно; и от этого танца — странного, ломаного, беззвучного, будто хвосты комет на августовском звездопаде, — у меня закружилась голова.

Вдруг на дальней границе поляны сквозь туман проступило два силуэта.

— Знакомые лица? — спросил Анте, потому что я сдавленно ахнула.

Я кивнула.

К культистам приближались Гординиус, облаченный в белоснежный балахон (в нём альбинос напоминал заиндевевшую бабочку) и… Ринда Милкис. Глаза девчонки были завязаны платком. Синевласка спотыкалась через шаг, но шла упёрто, упорно, с той остервенелой самоуверенностью, что поразила меня еще в Терновом замке.

В полном молчании Гординиус и Ринда миновали три кольца и замерли у коридора. Танец набирал темп, мощь и силу. Тени культистов — длинные, острые, хищные, — колючей короной раскрывались от костра, двигались гипнотически. Вместо музыки — дыхание — ритмичные вдохи, выдохи, иногда — шипение и хрипы, соответствующие странным, тревожным позициям. Если закрыть глаза, казалось, что на поляне сплетается клубок змей.