Тени заезжего балагана

Рюити хорошо знал привычки госпожи Тё, и потому был уверен в том, что до часа Козы[19] она не покинет своего шатра. Это ему было только на руку. Если наблюдение Нобору и впрямь принесёт свои плоды, ему придётся на какое-то время отлучиться и пустить приготовления к празднику на самотёк. И лучше бы патронессе не знать о том, куда он собирался отправиться…

С полевой кухни уже потянуло жареным омлетом и сладкими бобами, которые Рюити на дух не переносил. За повара у них была Ханако, дрессировщица зверей, – хотя все её успехи ограничивались только тем, что она прикормила нескольких бродячих котов и научила их ходить на задних лапах. Родом она была откуда-то с юга – о себе повариха-дрессировщица никогда толком не рассказывала, а на большем Рюити и не настаивал. Ему хватало и того, что эта женщина старалась засунуть свои проклятые бобы даже в мисо-суп: она любила их настолько же сильно, насколько Рюити – ненавидел. Сколько раз он просил, грозил и даже умолял её не класть бобы в его тарелку, но Ханако была неумолима. Поэтому бобы продолжали преследовать Рюити в каждом блюде, выходившем из-под рук поварихи-дрессировщицы, и он уже почти смирился с тем, что за все годы своего пребывания в балагане ему так и не удастся наесться досыта.

Вложив в протяжный вздох всю охватившую его безысходность, Рюити побрёл в сторону кухни. День обещал выдаться непростым, так что следовало подкрепить силы – пускай даже и ненавистными бобами. Вряд ли Рюити удастся спокойно пообедать, а уж об ужине в сегодняшней кутерьме не следовало и помышлять.

– Что-то ты сегодня рано начала, Ханако, – услышал Рюити на подходе к кухне дребезжащий старческий голос.

Дед Иса́о и его внучка До́ко уже стояли под навесом, где крутилась взмокшая повариха. Они всегда вставали ещё затемно и отправлялись ловить рыбу. Доко очень любила смотреть, как бьётся на суше умирающая рыбина, а старик, хоть и мучился полночи от бессонницы и засыпал только за час перед рассветом, похоже, просто не мог отказать своей любимице в такой простой радости, как наблюдать чью-то мучительную смерть.

Милая семейка, ничего не скажешь.

– Госпожа Тё поручила мне кой-какое важное дело, вот я и решила закончить тут побыстрее, – затрещала в ответ Ханако.

Рюити замер чуть поодаль, за одним из шатров, стараясь до поры не попадаться на глаза всей собравшейся под навесом троице. Чтобы патронесса поручила что-то этой старой корове? Да ещё и важное? Скорее, это Ханако решила выдать желаемое за действительное, и никак иначе.

Но всё равно следовало выяснить, в чём заключалась просьба госпожи Тё. Рюити ощутил смутное беспокойство от того, что патронесса могла что-то заподозрить и перестать ему доверять, как раньше. Только этого сейчас не хватало! Только не теперь, когда он близок к Глазу как никогда прежде…

Однако из отрывистой беседы Ханако и деда Исао больше ничего полезного подслушать не удалось, поэтому Рюити поспешил покинуть своё убежище, чтобы не терять понапрасну время.

Стоило всей троице заметить его приближение, как они тут же согнулись в поклоне. Ханако всё ещё держала в руках глиняные миски, куда собиралась накладывать рис. Дед Исао тихонько закряхтел себе под нос – должно быть, с возрастом боли в спине мучили его всё сильнее.

И даже Доко склонилась перед Рюити, хотя он каждый раз гадал, как девчонка умудрялась удерживать равновесие без обеих рук и не падать лицом в придорожную пыль. Пустые рукава её кимоно дед Исао всегда завязывал в красивые банты на том месте, откуда должны были расти руки. Старик говорил, что Доко уже родилась такой, так что другой жизни девчонка не знала и потому об утрате, очевидно, не скорбела. По её лицу вообще сложно было понять, о чём она думает и думает ли вообще, – разговаривала Доко лишь со своим дедом, а когда к ней обращался кто-то другой, она замыкалась в себе и делала вид, что не понимает ни слова. Тем сложнее было поверить в то, какой чудесный был у девчонки голос: когда она пела под заунывный аккомпанемент флейты, на которой играл дед Исао, на глаза многих слушателей наворачивались слёзы. Даже Рюити голос Доко иногда пронимал до самой глубины души, словно напоминал о том, что он давным-давно потерял…

В своё время госпожа Тё нанимала на работу в балаган странных людей чуть ли не со всей империи Тейсэн. Надо отдать должное её извращённому чувству прекрасного, личности в балагане подобрались очень… незаурядные. На фоне той же нелюдимой и безрукой Доко с чудесным голоском даже рябая и немая Цуна могла показаться обычной деревенской простушкой.

– Не ожидали увидеть вас в такую рань, господин Араки, – проскрипел дед Исао.

– Дела-дела, – отмахнулся Рюити, нацепив на себя самый важный вид. – Сегодня поем у себя, не буду вас смущать своим присутствием.

Повариха тем временем начала суетиться и греметь тарелками. Рюити подозревал, что она опасалась его. Это объясняло бы тот факт, почему она всегда приходила в страшное волнение, стоило ему оказаться где-то поблизости.

Чтобы хоть как-то скрасить ожидание, Рюити обратился к деду Исао: