Тени заезжего балагана

Но расслабляться пока было рано. Несмотря на то, что госпожа Тё велела наблюдать за стариком-каннуси до вечера, у Рюити было на этот счёт иное мнение. Дни летели друг за другом быстрее, чем вереница гусей в небе. Приближался Обон, а с ним и Хякки Яко, во время которого сила Глаза должна была многократно возрасти. Когда, как не в первую ночь Обона, стоило воспользоваться силой, заключённой в Глазе Дракона? Когда ещё, как не в ночь пробуждения древних сил от долгого сна, можно изменить собственную судьбу?

Рюити твёрдо знал, что надо делать. Он уже давно всё для себя решил.

Найти Глаз до Обона.

Надёжно спрятать его.

И самое главное – избавиться от притязаний на Глаз самой патронессы. Это было самой сложной частью его задумки, но Рюити столько раз лгал, и госпоже Тё в том числе, что уже сам почти разучился отличать истину от искусно сплетённого вранья.

– Разыщи этого Дзиэна и не спускай с него глаз, – наставлял Рюити своего помощника, пока тот цеплял на пояс кинжал с отравленным лезвием. – А как только старик или его ученики куда-нибудь отлучатся, дай мне знать.

С этими словами Рюити протянул Нобору небольшой туго завязанный мешочек. Он был таким лёгким, почти невесомым, что глаза помощника расширились от удивления.

– Что это та-акое, господин Араки?

– Всего лишь мёртвый мотылёк, – ухмыльнулся Рюити. – Но одна капля крови способна вернуть его к некоему подобию жизни. Я даю его тебе на случай, чтобы быстро со мной связаться. Когда крылышки мотылька засияют синим, озвучь ему своё послание и имя того, кому оно предназначено. Надеюсь, ты ещё не забыл, как меня зовут?

У Нобору напрочь отсутствовало чувство юмора, поэтому он со всей серьёзностью покачал головой.

– Обращайся с нашим маленьким почтальоном осторожно: если поломаешь ему крылья, далеко улететь он не сможет.

Нобору закивал. Хотя его и пугало колдовство, ослушаться приказа он не посмел. Зажав мешочек между пальцами, словно опасного и ядовитого паука, Нобору спрятал его за пазухой, в одном из внутренних карманов, где хранил кучу всяких мелочей, которые могли оказаться полезными во время вылазок.

Следом Рюити протянул Нобору ещё и маленькое карманное зеркальце. Дешёвая вещица, такие на рынке можно было найти на каждом прилавке, где торговали украшениями. Лицо помощника вытянулось от изумления, но зеркальце он всё же взял и внимательно выслушал, что с ним требовалось сделать…

Он отпустил Нобору только когда убедился, что тот всё запомнил правильно. Любая, даже самая маленькая ошибка теперь могла дорого обойтись им обоим.

Рюити немного постоял на пороге шатра. Утренний воздух был прохладен и свеж, ветер приносил с гор запах хвои и шероховатой сосновой коры. Его шатёр стоял рядом с деревянными подмостками. Здесь устраивались представления, так что сцена была самым сердцем этого места – или, говоря более привычным для колдунов языком, средоточием жизненной силы балагана.

Перед подмостками раскинулась поросшая вытоптанной травой поляна. Этим вечером на неё должно было набиться полно народу. Горожане встретили заезжий балаган теплее, чем ожидал Рюити, и потому с самого первого дня от посетителей не было отбоя. Даже градоправитель Ганрю любезно пожаловал балагану внушительную сумму, на которую решено было устроить большой праздник, приуроченный ко дню основания города.

Раньше госпожа Тё с большой осторожностью принимала деньги и прочие щедрые подарки от местных богачей, которые явно намеревались использовать балаган в своих интересах. Но Рюити полагал, что господина Окумуру патронесса знала очень хорошо – должно быть, с ним она тоже вела дела в Ганрю много лет назад, когда балаган приезжал сюда в последний раз.

Рюити покосился на шатёр госпожи Тё, разбитый на противоположной стороне от подмостков. Похоже, патронесса вернулась раньше обещанного. Из-под полога её шатра тянулся знакомый приторный запах благовоний, в который вплетались терпкие табачные нотки. Госпожа Тё часто курила, но делала это только в шатре, вдали от посторонних глаз. Она надёжно скрывала тайну, спрятанную под белой маской.

Вскоре у колодца показалась Цуна с двумя пустыми вёдрами, которые она несла на сгибе локтя. Девушка выглядела ещё бледнее, чем обычно, – должно быть, госпожа Тё совсем замучила её своими капризами. Других прислужниц патронесса брать отказывалась – она была очень мнительной и никому безоговорочно не доверяла. Так что, когда госпожа Тё была особенно не в духе, её гневное брюзжание приходилось выслушивать одной лишь Цуне. Как и выполнять все многочисленные прихоти своей госпожи.

Наполнив оба ведра, Цуна скрылась в шатре патронессы. Должно быть, та решила принять с утра ванну. И точно, вскоре Цуна снова оказалась у колодца с теми же вёдрами – и так повторялось раз за разом до тех пор, пока, по-видимому, не набралось достаточно воды для купания.