Теннисные мячики небес

Ровно неделю назад Руфус направил Майкла Джексона, Мадонну, Мэрилин Монро и принца Уэльского в Центр проектирования бизнеса, на завтрак новой электронной компании. Невесть по каким причинам устроитель завтрака – «КоттерДотКом», мать ее, кто же еще? – попросил присутствовать и Руфуса, что его и рассердило, и озадачило. Он мог найти себе занятие и получше, чем смотреть, как Мадонна расплескивает вино и как пьяные журналисты дергают Майкла Джексона за вихры. На хрена он им там понадобился? Но с ними же не поспоришь. Кто платит, тот и заказывает музыку, а «КДК» платила больше всех. Люди в массе своей считали, что его агентство уже устарело (слишком отдает восьмидесятыми, душка, этакая vieux chapeau [68] ), а это придавало благоволению новичков вроде «КДК» особую ценность. Да если в они попросили, Руфус скакал бы голышом сквозь горящие обручи. Он стоял, походя на разжиревший лимон, и наблюдал, как его модели снуют по комнате, разнося бутерброды и выпивку. Пришлось отсидеть скучную, разозлившую его презентацию, после чего он напился. Конечно, если подумать, утро не пропало совсем уж впустую. Скоро, напомнил он себе, взглянув на часы, должен прийти Джон.

Просто судьба какая-то. Только нюхнешь от души, выходишь из нужника, и тут этот толстый старикан стоит у зеркала, причесывается.

«Если хочешь, у меня есть еще немного».

«Немного чего?»

Вряд ли, конечно, он полицейский, но осторожность не помешает.

«Нет, если тебе это неинтересно, так и ладно. Очень чистый, очень дешевый. Попробуй».

И этот малый протягивает мне пакетик, вот так, запросто. Невероятно. И чтоб я сдох, зелье оказалось клевое. Обалдеть! У меня чуть крышу, на хер, не снесло.

«Сколько?» – спрашиваю я, снова выходя из кабинки, – глаза мокрые, сердце шарашит, что твой паровоз.

«Пятьдесят за грамм».

Пятьдесят. Это чего же такое? Уже пятнадцать лет назад по шестидесяти шло. Пятьдесят. Тут что-то нечисто.

«Ладно, друг, брось. В чем подвох-то?»

«Да мне просто нужно, чтобы ты сразу унцию взял. Хочу сбыть эту хреновину с рук».

«Слушай, у меня при себе наличных кот наплакал».

«Карточка есть?»

«Шутишь?» - Я на секунду решил, что он про кредитку спрашивает. - «А, понял».

Даю ему визитную карточку.

«„Лица“? Это что же такое?»

«Агентство фотомоделей, они тут прислуживают. Моя компания».

«Двойники?»

«В нашем деле мы их называем дублерами».

«А, ну да, понял. Значит, двойники. А я-то думал, это настоящий принц Чарльз. Я Джон. Созвонимся».

И ушел, оставив мне пакетик с двумя граммами, который он даже обратно не попросил. Должен сказать, остаток дня я толком не помню. А назавтра – целая унция всего за пятьсот пятьдесят фунтов. Не надолго ее хватило – двадцать восемь грамм на пять дней. Тридцать, если считать первое бесплатное угощение. Ты, Руфус, жжешь свечу с обоих концов плюс еще посередине.

Послышалось треньканье дверного звонка, и Руфус, поднявшись с дивана, подошел к домофону.

– Джон.

– А, привет. Поднимайся.

Ко времени, когда Джон одолел лестницу, лицо его залил пот, и пыхтел он, будто дырявый аккордеон.

– Господи, – прохрипел он. – Ты что, о лифтах не слышал?

– Ну, извини, друг.

Квартира находилась на третьем этаже, но даже Руфус – рыхлый, нездоровый, страдающий от лишнего веса – обычно добирался до нее без того, чтобы начать отдуваться, как подыхающий морж.

– Водочки примешь?

– Не, я за рулем.

Руфус налил себе, краем глаза посматривая, как Джон достает из кармана мешочек и опускает его на кофейный столик.

– Сам-то не двинешь?

– Да нет, друг, пойду.

Надо же, как повезло! Сколько раз тот или иной барыга норовил составить ему компанию. Или еще того хуже – не желал вылезать из дому, и приходилось переться к нему. Эту часть жизни наркомана Руфус ненавидел больше всего. Вынужденные, притворно дружеские отношения. Если тебе понадобилась свиная отбивная, достаточно просто зайти в лавку мясника, говорил он себе. Покупаешь кусок мяса и уходишь, унося его в сумке. И никакого трепа, никакого дерьма. Никаких «твое здоровье, друг». А с другой стороны, приходишь к дилеру за беляшкой, и он целый час усыпляет тебя разговорами о музыке, спорте, политике, генетически модифицированной пшенице и злодеяниях Всемирного банка. Вот и выписываешь эти приятельские па, чтобы сукин сын не подумал, будто ты относишься к нему, как к прислуге, или ставишь его ниже себя. Притворяешься, будто все это дело имеет какое-то отношение к дружбе, к классному богемному братству. Какое облегчение, что Джону этот бред ни к чему! И все же, думал Руфус, неплохо было бы хоть разок увидеть, как он закумарит. Просто увидеть, и все. Барыги, которые сами не принимают, действовали Руфусу на нервы и почему-то вызывали чувство вины.

– Можно тебя спросить кое о чем? – произнес уже от двери Джон. Он, похоже, немного нервничал.

– Конечно. Валяй.

– Ты не хотел бы войти со мной в долю, по-крупному?

– По-крупному?

– Понимаешь, тут дело в моем брате. Он перекинулся пару недель назад, сердечный приступ…

– О черт. Мне очень жаль.

«Скоро и ты отправишься следом, – добавил он про себя. – Если не гены, то от жира лопнешь».