Teologica

Растворяя темницы ответов.

Расцелует, заманит, убьет —

В этой смерти обрящешь спасение,

В славном сердце, что бьется, живет,

В его пальцах, изгибах, коленях.

Растворишься в его голосах,

В нем воскреснешь и станешь моложе —

Юным взглядом в усталых глазах

И мурашками в бархате кожи.

Вольск, 09.01.01 года

Обезьяна Господа Бога

Призмы. И окна.

И ночи огнями

Лопают латекс

Глазницы привычно.

Я примирился

Теперь с чудесами —

Переношу

Паранойю отлично.

Остывшие слёзы – глубокие раны,

Тупыми камнями под пальцами белыми

И восками мягкими, хрупкими мелами

От тела до тела. И меридианами

В космосы черные глаз твоих тонущих,

Прямой в промежутки, пунктиром и розами,

Страданиями, тремором и коматозами,

Сухими губами. Как плачами стонущих

Врываюсь в обрывки. Страдаю от голоса

И глохну. И стыну во льдах твоих, в севере,

Взлетаю синицей и прячусь на дереве,

Косою вгрызаюсь в обилие колоса.

А слезы смывают картины и статуи,

И руки ломают, и ядами полнятся.

Я знаю, твой сон наконец-то исполнится —

Уйду сиплым хрипом и громкими матами

До музыки скорбных, до песен оставленных,

В их нотах найду благодать суеверия

По тропам их лиц, по старинным поверьям

В садах, в преисподниях, в сказках отравленных.

И там обожгусь леденящим перстом,

Останусь в тех списках пропавших без памяти —

Я умер. Я труп, ну а вы и не знаете,

Что я симулировал острый синдром.

Врываюсь в обрывки мелодией, хаосом.

До Хроноса16 – медленно, к Стиксу17 – кометою,

До синего неба – вином да монетою,

Под тонким эфиром, под порванным парусом.

Остывшие слезы – глубокие раны.

Остывшие слезы,

Остывшие слезы…

Вольск, 01.01.01 года

из альбома «Синхронизъмы» (2001)

В керамику

Несмелой рукой

Брать пожелтевшие листья,

Хранить их гранит,

Поджигать и совать по карманам.

Запрятать подальше

Свои незаконные мысли,

А то впишут в списки святых,

Назовут наркоманом.

Вдыхать синеву.

Вздрагивать в каждом движении,

Прятаться за облака

Страхом раненой львицы.

На правду – сто слов

И десять обугленных мнений…

Во сферы! В керамику!

В господа Бога больницы!

Растаять. И ветром бродить

По лесам и болотам.

Не маяться. Не догонять

Кислородами стаи.

А спросят: «Ответь, сумасшедший —

воистину, кто ты?»

Отвечу, воистину,

Прямо в глаза: «Я не знаю».

Не знаю откуда, зачем,

Что под утро приснится,

Что завтра скажу твоих слов

Ни о чем караванам.

Мне нравится просто

Брать пожелтевшие листья,

Хранить их гранит, поджигать

И совать по карманам.

Вольск, февраль 01 года

Королевам моих сердец – Первое

Лене Майстренко

Аригатó за детские мечты,

За их печаль, горелую до слез!

Спасибо за окурки, за цветы

Стихов, болевших страхом первых грез!

Я их читал. Я спал в твоем же сне

И знал по черной туши на брови,

Что нет важнее чувства на земле,

Чем эта боль и кровь твоей любви.

Спасибо холодам за черствый хлеб —

Я зубы им ломал для этих строк,

За шаль-февраль, за улиц грязный снег,

В котором сотни лет прожить бы смог.

И за тобой носить твои зонты,

И вздрагивать на нервный телефон,

Что с важностью поднимешь где-то ты

(Избитый и забытый моветон).

Я – для тебя, а ты моя свирель,

И если разбросают поезда

В несмелый август и в немой апрель,

Размолвит пламя, не спасет вода —

Паучьим сном найду твои шаги,

Вселяясь в чай, узнаю по губам,

Как точат сталь вагоны и враги,

И кто крадется вслед твоим шагам.

Вольск, 05.03.01 года

Шестнадцать стрел

Не разлей вода,

Не сожги огонь,

Сохрани, испей,

Душу сбереги,

Не успел – не плачь,

А успел – беги,

И рука легка

Ляжет на ладонь.

Далеко туда,

Где заря дрожит

Среди ста свечей

Медленным огнем.

Или в верной Ей,

Или в странном Нём —

Все вдвоем. Апрель

Сбредит, сворожит,

Одурманит глаз,

Заколдует лед,

Стерпит небо сон

Синевой-стрелой,

Чтобы сто свечей

Тлели под зарей,

Что дороже снов,

Что дрожит и ждет.

Над рекой елей,

Голос ровен, чист —

Не дойдет беда,

Пуля не возьмет,

Это тот, кто бог,

И, наверное, тот,

Кто стихом немым

Растерзал мой лист.

Я его не ждал,

Он явился сам,

И воскрес из плит —

Он дороже слов,

Он готов на всё,

Я на всё готов,

Бредить темнотой,

Верить по губам.

Впереди лететь,

Не считая дни,

Не смотреть наверх,

Не боясь упасть —

Накосить полынь,

Наиграться всласть,

Если нет чужих,

Если мы одни.

Моря не разлей,

Звезд не опрокинь,

Додрожи, допей,

До холодной лжи —

Не успел – не плачь,

Вот тебе ножи,

Всё тебе как смерть,

Всё тебе Хатынь.

И закурим мак,

Изопьем волны —

Станем ждать венцов,

Голубых планет,

То ли мерный сон,

То ли смелый бред,

Но слаба рука —

Не сорвать струны

С наших теплых тел,

Что отпеты в яд

Ведьмами росы —

Черным вороньем,

Если не умрем,

Так уснем вдвоем,

Нашепча слова

В уши невпопад.

Загадав любовь

И познав пути

К изголовью лет,

К траурным тонам,

Пусть не верят все,

Но мы были Там —

Свет в ночи найдем

Под окол пути.

Я прижмусь к стеклу,

Ты смеешься в плач,

Разобью тоску —

Схоронишь мосты,

И опять в тепло,

Шепотом «на ты».

Закалеет ночь,

Где рассвет горяч.

Если сто зеркал

Враз на одного —

Выйдет сотня стрел

Между его глаз,

Ночь возьмет такси,

Грубо выжмет газ,

И не вспомнит, тварь,

В кровь убьет кого.

Над твоей горой

Просится рассвет

Рвать полночных птиц,

Думать о другом,

В твоих трех словах,

В имени твоем

Длань, чтоб не сказал

Я, усталый, «нет».