Teologica

В надежных крепких руках,

Продолжит рекою плыть,

Смеяться, тонуть в облаках.

Все также он станет ждать

Признаний любви от тех,

Кто знает, как надо врать,

Обман превращая в смех.

Теперь, когда я горю

На играх голодных птиц,

Когда я с руки кормлю

Любовь и тепло их лиц.

Когда я живу для тех,

Кто смотрит и видит «ноль»,

Я молча грущу наверх —

Мне нужно другую боль

Испытывать от тепла

Невидимых плавных рук,

Исчадия другого зла

Терпеть как смыслы разлук —

Я стану дышать для них,

И их провожать поезда

Теперь, когда нет других —

Таких, кто не знает куда.

Не думай! Дари его —

Беспечный и мокрый май.

Дари это хрупкое зло,

Дари его воздух, как край.

Практический край земли.

Я так в него верить хотел

В хрустальных лучах зари,

В усталом движении тел.

Сочи, 24.05.05 года

Вам

Мрамор простыни – вам на плечи,

Свечи вам в каждую руку.

Вам в карманы – июньский вечер,

Анальгин и белую скуку.

Вам – безвольность перин и перья

Дивных птиц на худые плечи,

Маски, мел, как верх лицемерия,

А как низ – июнь, карты, вечер.

Владикавказ, 13.06.05 года

Пустое

Воспоминания дней, отмерших в память

Былых мгновений и забытых лиц,

Способны стать огнем и в нем же таять

Набухшим снегом. Слезы льдом наплавить

И падать в руки – пальцы больно ранить

Тоскою и дрожанием ресниц.

Случайно быть замеченными тем,

Кто смотрит, и устало замечает

Игру на пляске позабытых тем

Лишь краем глаза. Чтоб понять, зачем

Нас заключает прошлое во плен,

И, наигравшись, будто отпускает.

Событий кадры, разность единиц,

Сто тысяч чисел длинных и ненужных

Толпой порочат девственность страниц,

Вплетаются в узор игрою спиц,

Как красной ниткой, как чертой границ

В прозрачный смысл поэзий неуклюжих.

Мы прячем их под таинство свечи

Назло годам и утренним туманам.

Мы их поем, когда все замолчит,

Нелепой песней в тишине ночи,

Что оправдает крест наш и гранит.

Во что мы верим, как пустым стаканам,

И что в итоге станется пустым.

Владикавказ, 14.06.05 года

Зеленый чай

Греет душу зеленый чай,

Он – поддельный огонь. В груди

Лижет чашки треснувший край

Будто море берег. Он свой —

Тоже тот, кто хочет идти

И встречать на углах любовь

Губ, потрескавшихся в пути,

На зубах ледяную кровь

Оставлять и принять покой.

Кормит сердце воздух мечты —

С ложки кормит, будто дитя.

Оно пищу плюет – кранты,

Не добьется до первых лет.

Пусть играет с огнем, шутя,

Пусть и кардиограммы ход

Дарит мысли, что жив. Хотя

Это чей-то другой поход

Натирает на сердце след.

Светит лампа, сумрак крадет,

Раскаляется докрасна,

Плавит строчек желтеющий мед,

Чтобы кто-то другой слизал

И под утро была весна.

Чтобы ноги послушно шли

Прочь от ночи, не знавшей сна,

Чтобы люди потом нашли

Мои тайны, как свой вокзал.

Борзой, 23.06.05 года

Белому

I. Человек, которого нет. Воспоминание

По костям твоих переживаний

Я уеду в другую столицу.

Тихо, ночью, под тенью дыхания,

Чтобы петь для тебя первой птицей,

Но уже горизонты другие

Брать крылом, и надеясь на чудо,

Рвать в груди паруса ностальгии —

Эту ткань никогда не забуду.

По твоей криптографии кóдов

По движениям – нулям-единицам,

Безвозвратно, под ход пароходов

Заплетаться маршрутами птицей,

Обгоревшей в огне глупых мыслей

И затравленной жизнью до смерти,

Чтоб тобой, словно осенью листьев,

Мне грозили библейские черти.

Я ушел по-английски. Так глупо,

Как никто никогда не скрывался,

Разве только случайные трупы

Прячут так, чтоб УБОП не дознался.

Я бежал от твоих тайных взглядов,

Чтоб не вспомниться и не присниться,

Но в пожаре горючих и ядов

Допылать за тебя и быть птицей.

Нам ли, чайкам, не знать о пожарах!

Нам ли, дальним, не плакать о море

Между черной певучей сансарой

И нирваной! И клятвенно спорить

О тебе – изначальном и светлом!

Мне – сгоревшим, охрипшим под звуки

Сквозь сто жизней. Упасть серым пеплом,

В твои чистые белые руки.

Владикавказ, 11.07.05 года

II. Бояться. Верить

Белый! До отблеска белый!

Стучись, приоткрою двери.

Я тоже под вечер несмелый,

Так что же, бояться верить?

Трещи гулом ставни. Руки

Дрожат. От зимы или боли?

Я помнил тебя в разлуке

Что кровь в восьмистах историй,

Теперь перестать удивляться

Льду поднебесной улыбки?

Нет. Научились драться

За годы и за ошибки.

Белый, входи на минуту,

Поведай кошмары сказок,

Как скоры концы цикуты.

Как зло человечьих масок,

Снежинок не видя знамений,

Смеялось над властью титанов,

А ты в восьмистах превращениях

Стал грустью – сварой самáнов23,

И плакал весенние реки.

Но солнце назад принимало,

Все, то что обрел в человеке,

Которого вдруг не стало.

Белый. До ангела белый.

Заглядывай, хоть на минутку!

У печки путь греется тело —

Ты впрямь околел не на шутку.

Пусть хохот вьюги и шорох,

Пугают меня до жути

Да так, чтоб бумаги ворох

За ночь исписать. Пусть крутит

Буран небеса до туманов,

Он даст очевидный повод —

Ожившей сварой самана

Влюблюсь без ума в твой холод.

Белый. Трагически белый.

Славная песня из детства,

Солнце. В нем жизнь сгорела

Чистою поступью сердца.

Так что же, бояться? Верить?

Сочи, 24.05.05 года / Владикавказ, 12.06.05 года

III. По настоящему (Рисунок)

Но песня в твоей голове

Поддается сравнению

Свирели, заблудшей в горах,

Пастухом зацелованной.

Ты может учился у горцев