Теология публичного пространства

Характерно, что, кроме своего «бодания» с местным епископом (мы отнюдь не умаляем подвига о. Павла, наоборот: слово «бодание» берем из солженицынского «Бодался теленок с дубом») у о. Павла был и другой вариант разрешения противоречия с начальством – экклезиологический. Если бы о. Павел с такой непреклонностью не отстаивал основы евхаристической экклезиологии, если бы не желал обрести церковную целостность евхаристического собрания во главе с правящим епископом, он мог сохранить и приходскую общину и школу, просто выведя эти общину и школу (как это сделал о. Георгий) в другое экклезиологическое поле. Был ли это сознательный выбор со стороны о. Павла или это неизбежная необходимость, вытекающая из единственности экклезиологического подхода?

Есть о чем подумать[4].

А пока «эмпирическая действительность» говорит нам о том, что и события в Сурожской епархии, связанные с приездом туда епископа Илариона (Алфеева) и события в Псковской епархии, связанные с «делом» о. Павла Адельгейма, и, конечно, гонения на братство московского священника о. Георгия Кочеткова (1993–1999 гг.), скорее всего, носят именно системный, экклезиологический характер. Разрешение конфликтных ситуаций не лежит на поверхности и требует вдумчивого отношения к проблеме.

Ноябрь 2012 г.

Публикация в СМИ: www.portal-credo.ru, www.religion.in.ua

Проблемы старшинства и иерархизма применительно к творчеству прот. Сергия Булгакова

Доклад на встрече, посвященной экклезиологическим воззрениям о. Сергия Булгакова и влиянии этих воззрений на современность.

Делается попытка рассмотреть вопросы: 1) как о. Сергий Булгаков относится к старшинству и иерархизму в церковной традиции, 2) какие параллели есть с ветхозаветной традицией, 3) как можно сочетать терминологию о. Сергия с терминологией о. Георгия Кочеткова.

Иерархизм и профетизм как статика и динамика церковной жизни

Творчество о. Сергия Булгакова имеет ту особенность, что порой довольно трудно отличить, где он говорит о Церкви, а где о Царстве Божьем. Дело в том, что отнюдь не все экклезиологические описания о. Сергия мы можем обнаружить в эмпирической действительности. Его творчество слишком эсхатологично и слишком проникнуто личным откровением… Можно сказать, что Церковь в описании о. Сергия – это окно в Царство Божье.

Для о. Сергия Церковь, прежде всего, – полнота, Тело Христово, Храм Духа Святого, живое многоединство:

«В церковном организме соединяются многие члены и распределяются многоразличные дары при наличии живого многоединства, которое возглавляется Христом и оживляется Духом Святым. Для характеристики этого организма одинаково существенно параллельно с многоединством ипостасных членов тела и многоединство даров Духа, которыми в их целокупности Дух Святой напояет все человечество»[5].

Здесь мы видим не столько церковь, странствующую в истории, сколько какое-то тысячелетнее Царство Христово, пришедшее в силе. В таком ракурсе экклезиология логично переходит в онтологию, а онтология раскрывается как описание мессианской эры, где всё частичное находит свое восполнение.

Однако сама экклезиология у о. Сергия не исчезает. Он довольно аккуратно прорисовывает связи с традицией. Ко времени написания книги «Невеста Агнца» в родной о. Сергию православной церкви господствует т. н. институциональная экклезиология, где церковь, прежде всего, ассоциируется с институтом епископов, священников и дьяконов.

В противоположность институциональной экклезиологии о. Сергий выдвигает экклезиологию, делающую упор на онтологию и на откровение Духа Святого:

«Учение о Церкви как теле Христовом, о храме Духа Святого имеет, прежде всего, значение антропологическое, в нем утверждается некий панхристизм и панпневматизм, для которых притом не поставлено каких-либо ограничений. В данном ракурсе оно просто содержит мысль, что после Боговоплощения и Пятидесятницы Христос есть глава всего человечества и, следовательно, живет в нем. То же справедливо и по отношению к Духу Святому. Это учение о Церкви, которое напрямую вытекает из апостольских посланий, не должно быть превращаемо в некий декоративный орнамент, остающийся только на заднем плане, при обращении главного внимания на институциональную природу Церкви, ее внешнюю организацию».