Теология публичного пространства

Таким образом, перед нами как бы развертывается картина «правильного» церковного устройства. В нем помимо известной организации должно быть ещё что-то другое, причем это другое обязано иметь свое воплощение, оно должно быть видимо и осязаемо. Привычный образ церкви – лишь передний план, неприглядный фасад грядущего и до времени скрытого подлинного образа. И этот образ не может уже быть неприглядным. Не случайно о. Сергий часто говорит о Церкви как о Невесте, а одно из главных качеств невесты – красота. Взамен церкви недоразвившейся, а потому страдающей «возрастными» несовершенствами, связанными с неполнотой раскрытия даров Духа Святого, должна быть явлена Церковь, выросшая в полноту своего духовного возраста. Это уже Церковь полноты раскрытия даров Духа Святого.

Образ церкви в истории – это образ меняющийся, и поэтому в духовной жизни нельзя только смотреть назад, нужно ещё смотреть вперед, т. е. ждать, что может произойти такое, чего ещё никогда прежде не было… В отличии от о. Николая Афанасьева, который занимается реконструкцией, о. Сергий пишет свои сочинения как-то иначе, как бы смотря из будущего в настоящее.

Дары Духа Святого имеют внутреннюю соотнесенность с т. н. церковными служениями, которые неотделимы от этой полноты церковного богочеловеческого организма:

«Церковь как Богочеловечество, как Тело Христово и Храм Духа Святого представляет собой соединение начал божеского и тварного, нераздельное и неслиянное их взаимопроникновение. В синергизме божественное начало проникает в человеческое, человеческое же возводится к божественному. Поэтому практически синергизм есть подаяние божественных даров и приятие их. В своей совокупности эти дары суть полнота, а в своей приуроченности к личному приятию в раздельности их суть разные служения»[6].

Сами служения происходят из всё большего присутствия в человеческой жизни божественного начала. Через это и совершается возрастание тела Церкви. Причем количество и качество перечисляемых у апостола Павла даров отнюдь не носит исчерпывающего характера, и, конечно же, оставляет возможность для развития, дополнения и интерпретации[7]:

«Все служения имеют характер личных даров, служений, вдохновений, творчества, органично входящего в жизнь церковную. Церковь здесь раскрывается не в аспекте институционального иерархизма, но личного творчества и вдохновения, как содержание жизни церковной. Эта органическая и творческая жизнь Церкви онтологически предшествует иерархическому началу, в организованной форме возникающему в Церкви позже. Этот духовно-органический характер Церкви в сравнительно позднейшее время в значительной мере забывается и даже затемняется институционально-иерархическим»[8].

Любопытно, что при таком взгляде, поскольку иерархизм в нашей традиции соединен с таинственной жизнью церкви, а потому является иерархизмом сакраментальным, становится неизбежна эволюция в понимании таинственной жизни церкви. Таинства церкви (которых согласно догмату Тридентского Собора семь), по мысли о. Сергия, имеют производное значение в отношении к всетаинству Церкви[9]:

«Апостольская Церковь имеет и преподает дары Святого Духа, так сказать, непосредственно, без особливого посредства иерархии»[10].

Поэтому «иерархически-сакраментальная организация не есть адекватное или абсолютное явление Церкви, чем и устанавливается известная ее относительность. Эта релятивизация отнюдь не умаляет всей силы и значимости церкви как иерархически-канонического установления, и не колеблет божественности этого установления в истории, но, несомненно, свидетельствует об известном несовпадении Церкви ноуменальной или мистической с институциональным ее явлением. А это означает, что сила Церкви не может не простираться за пределы церкви институциональной. Это значит также, что даяние духовных даров, Пятидесятница церковная, не ограничивается "семью" таинствами и ими не исчерпывается, но может иметь для себя и иные пути, несакраментальные, как это никогда и не отрицалось в Церкви со времен апостольских»[11].

Итак, иерархизм в Церкви не изначален, а возникает не ранее второго века и во многом связан с космогонией псевдо-Дионисия Ареопагита, у которого иерархия чинов епископа, пресвитера, дьякона следует из подобия иерархии ангельских чинов. Сама эта иерархия и подобие ей, конечно, вызывают очень большие вопросы. Согласно псевдо-Дионисию Божественный свет спускается от высших ангельских чинов к низшим. Поэтому иерархия связана с подчинением (от слова чин). Но смысл иерархии можно себе представить и без ссылки на псевдо-Дионисия, т. к. там, где есть подчинение, есть иерархия. Само слово «иерархия» вышло за пределы своего церковного употребления.

Однако о. Сергий не отрицает иерархизм как таковой, он говорит:

«Пророчественность есть динамика в жизни церковной, централизм и иерархизм (особенно сакраментальный) – ее статика»[12].