Теорема Столыпина

«Таковой из самых древних времен заведенный порядок доставлял им способы быть всегда исправными плательщиками казенных повинностей, и ни в какой время доимки не оставались и все были своею участью довольны»⁹¹.

Однако когда Вологодская директорская экспедиция в одной из казенных волостей по просьбе лишь двух крестьян решила поделить земли по числу ревизских душ, то охотники до чужой земли, нашлись и в других волостях.

«Подстрекаемые сделанною однажды потачкою», «желая получить обработанную трудами ближнего землю, не стыдясь своей наглости и забыв то, что они столько же могли иметь земли, если бы прилежали более к расчистке, нежели к питейным домам»,

они также начали требовать уравнения.

Ясно, что «все лучшие и добросовестные крестьяне внимали таковому повелению с болезнию», потому что должны были лишиться «земли, удабриваемой великими трудами, и отдавать таковым, у которых нет ни способности к хозяйству, ни скота, чем бы пахать и удобрять оную».

Из-за сопротивления этих крестьян, продолжает Григорков, передел произошел только в Пучежской волости, которая быстро «пришла чрез разделение земель в совершенное разорение», в то время как в волостях, где все осталось по-старому, крестьяне «пребывают хотя не в излишнем, но в приличном для них довольстве»⁹².

Григорков был убежден, что после раздела земель прекратится новая их расчистка и обсушивание низин, в то время как разлив рек ежегодно уносит или засыпает песком немалые площади. Кроме того, «пашенная земля, не имея настоящего хозяина,

лишится того многотрудного удобрения, которого здешние песчаные места требуют и каковым каждый крестьянин до сего времени питал принадлежащую ему часть, признавая ее своей собственностью»; а без такого удобрения «всякое хлебородие в непродолжительном времени должно исчезнуть»⁹³. Забегая вперед, отметим удивительное сходство аргументации сторонников частной собственности крестьянства на землю в конце XVIII и в конце XIX в.

Вернемся, однако, в эпоху Екатерины II.

В 1785 г. архангельский директор экономии предписал всем старостам и крестьянам волостей своего округа, чтобы «они все тяглые земли между собой уравнили безобидным разделом

и где оных недостаточно, чтоб к разработыванию новых полевых земель приступили общими мирскими силами». Годом позже он пояснил свою мысль о «безобидном разделе»: «Справедливость требует, чтобы поселяне, платя одинаковую все подать, равное имели участие и в угодьях земляных, с коих платеж податей производится». Поэтому уравнение земель, особенно в местностях, где, помимо земледелия, недостаточно промыслов, «неминуемо нужно» для обеспечения возможности всем безнедоимочно платить подати, а также для успокоения малоземельных крестьян⁹⁴.

Ефименко не жалеет иронии для комментариев этой административной маниловщины, особенно предписания 1785 г. о коллективной мирской разработке земель, котором содержало также предложение выделить бедным лошадей и скот для удобрения земли: «Всякому, кто хотя сколько-нибудь представляет местное положение: все трудности, с какими боролось крестьянство, веками выдирая из-под леса или высушивая из тундры лоскуты своих деревень, ту жадность, с какой оно цеплялось за всякий клочок годной земли, ничего не жалея, чтоб овладеть им, — легко понять всю комичность этих чиновничьих предписаний и предложений»⁹⁵.

Данные инициативы вызвали, как тогда говорили, «общий вопль», и администрацию захлестнула волна жалоб на то, что волостные старосты и выборные отнимают у законных владельцев земли, расчищенные их трудами или купленные на законных основаниях, и отдают совершенно посторонним людям.

И власть вынуждена была реагировать на эти протесты. Во-первых, из-за боязни, что прекратится новая расчистка земель. Во-вторых, тогда было понимание, что отбирать земли, на которые их владельцы имеют бесспорные, законные, т. е. утвержденные самой властью, документы, было не вполне удобно.

К тому же появилась возможность отложить уравнительный передел. Он имел смысл как средство довести землепользование бедноты до определенного уровня, который позволил бы ей платить без долгов; считалось, что в Архангельской губернии для этого нужно 9 дес. на душу. Однако раздел наличных тяглых земель не давал этой цифры. Тогда решено было передать крестьянам обширные казенные оброчные земли, а также пустопорожние места. Власть ориентировалась на указанный в межевой инструкции минимум — 15 дес. на душу. Это процесс был запущен в конце XVIII в. и продолжался не менее 20 лет.

Только в 1829–1831 гг. категорические требования Министра финансов Е. Ф. Канкрина привели к первому «генеральному равнению» (эта трагедия впечатляюще изображена Ефименко), когда в передел пошли все земли, включая родовые.