Теоретик

Вздохнув про себя — девушка была весьма симпатичной, я отправился разыскивать Славу. Возможно, у него окажется немного свободного времени, а заодно и желания рассказать об этом мире что-нибудь еще.

«А фигурка-то у Юли какая! Лена по сравнению с ней — угловатый подросток, — сокрушался я, что знакомство не удалось продолжить. — Жаль, что все так быстро закончилось».

Перед ужином всех нас ждала баня. В ней хватало всего: и пара, и горячей воды, и ярко-оранжевых корешков, которые с успехом заменили мыло. А может, были лучше его. По крайней мере, со своей задачей они справились блестяще.

Ужин полностью походил на обед — составом участников, количеством блюд, и даже на десерт подали тот же самый желейный кисель.

После того как все поели, никто расходиться и не подумал. Грек о чем-то вполголоса беседовал с парочкой мужиков далеко за сорок. И не просто беседовал, а время от времени что-то черкал в своем альбоме. Вполне возможно, зарисовывал того самого зверя, шкуру которого я обнаружил на своей лежанке и о существовании которого, как выяснилось, он даже не слышал.

Местная молодежь сидела отдельной группой, в их компанию затесались и Слава с Гудроном. Хотя последнего к молодежи можно было отнести лишь с большой натяжкой. Там же была и Юля. Она о чем-то оживленно разговаривала со Славой и удостоила меня лишь парой взглядов и одной улыбкой. В который раз за этот день огорченно вздохнув, я стал подумывать, уж не пойти ли мне выспаться впрок, когда в руках Гудрона появилась гитара. Он довольно бесцеремонно забрал ее из рук какого-то худого длинноволосого парня в кожаной шляпе, похожей на тирольскую. На мой взгляд, совершенно безголосого и со скверной манерой игры.

За ужином в горячительных напитках Борис себе не отказывал, и потому немудрено было предположить, что сейчас в его исполнении мы услышим «Владимирский централ», «Гоп-стоп, мы подошли из-за угла» или «Мурку». К моему удивлению, его репертуар оказался иным. Но больше всего поразил его голос.

Сам я петь не умею. От слова «совсем». Но ведь это же совсем не значит, что не смогу услышать фальшивые ноты? И потому мне всегда так трудно слушать чье-то пение на уровне самодеятельности, когда фальшь режет уши настолько, что хочется прикрыть их ладонями и бежать куда подальше.

Гудрон пел так, что мы, все его слушатели, затаили дыхание. Пел, ничуть не подстраиваясь под манеру оригинального исполнителя, но беря ноты так же высоко.

«Птицы — не люди, и не понять им, что нас вдаль влечет»[1], — пел он. А еще в этой песне говорилось о том, что в погоне за желтым дьяволом люди перестают быть людьми, предавая при этом ближайших друзей. «Наверное, это чрезвычайно трудно, в любой ситуации оставаться человеком. Да что там „наверное“, когда все так и есть, — размышлял я, слушая песню. — И тут даже никакой жадр не помощник».

После того как он закончил и сунул гитару обратно в руки ее хозяину, некоторое время стояла тишина. Затем все начали рукоплескать, даже устроили настоящую овацию, заслуженную им в полной мере.

Сидя далеко в стороне на лавке, я тоже хлопал в ладоши и размышлял о том, что теперь мне будет куда проще переносить все его подначки и насмешки, за которые иногда так и хочется дать в морду.

— Привет. Не помешаю?

— Конечно нет! Присаживайся, Юля. — Я вскочил на ноги, как будто на этой длиннющей лавке место было только для одного.

— Что не со всеми?

Сложный вопрос, на него так сразу и не ответить. Правда, ответа от меня и не потребовалось.

— Один, да еще и с оружием. В караул поставили? — Непонятно было, шутит она или говорит всерьез. Юля — девушка улыбчивая, и как тут определишь?

— Нет, не в караул. Привык уже к тому, что он всегда под рукой, — положил я ладонь на приклад ФН ФАЛа. — Кстати, а ты почему без оружия? Насколько успел понять, тут все без исключения с ним ходят. И вообще, разве что не спят в обнимку. Что-то мне ваш забор особого доверия не внушает. Тот же гвайзел перемахнет его без всякого труда.

— А здесь высокого забора и не надо — оазис. Такой же, какой когда-то и в Фартовом был. Вы же оттуда пришли?

— Да.

Все верно, рассказывали мне, что существуют места, где звери друг друга не трогают. А заодно и людей. И называются они именно оазисами.

— К тому же и гвайзелов здесь нет. Они где-то далеко на юге обитают.

Не было раньше. Но мне и в голову не пришло пугать Юлю нашей недавней встречей с этим хищником. К чему? Не стал еще и потому, что Грек категорически запретил рассказывать о недавних событиях кому-либо.

— Ладно, пошла я.

— Может, посидишь еще? — предложил я без всякой надежды.

— Может, и посижу. Если ты меня угостишь: настроение какое-то тоскливое.

— Чем именно? — Угостил бы чем угодно. Последнее бы отдал, лишь бы не уходила, но нет у меня ничего.

— Ну как это чем? Жадром, чем же еще?

— Увы, чего нет, того нет. Знаешь, мне и пробовать-то его ни разу не приходилось.

— Ты серьезно?! — Судя по выражению ее лица, Юля удивилась не на шутку.