Теория айсберга

Не такое «ой», с какого начинается «ой, до чего интересно» или «ой, я просто обожаю клубничное мороженое». Нет.

«Ой», с которого начинается «ой, нет, только не это… я забыл свои вещи в кабинете мсье Эрейра!».

И куртка, и рюкзак остались там. Я в спешке позабыл их забрать – надо сказать, моя голова в то время была занята совсем другим. С ума сойти, до чего становишься рассеянным, когда на тебя направлено охотничье ружье!

Я мысленно вернулся в этот дом. Стопки книг. Длинные темные коридоры. Маленький кабинет с подписанной фотографией Роберта Р. Аддамса и старым номером «Пари-матч». Вот невезуха! Придется снова идти к этому ненормальному старику!

Такая необходимость меня, мягко говоря, не радовала. Но именно сейчас мне было на всё наплевать, потому что Лорен назначила мне свидание.

Завтра.

В девять часов.

А остальное – мелочи.

Дома я застал Адама с Гвендолин.

Гвендолин (или Гвен) была подружкой моего брата года три, не меньше. Она носила на длинных светлых волосах широкие повязки, которые делали ее до странности похожей на Бьерна Борга, знаменитого шведского теннисиста. Как и Адам, она в начале лета сдала экзамены на бакалавра. С той разницей, что она-то их сдала с отличием. Гвен решила еще на год остаться в Фижероле, чтобы помогать родителям, поработать с ними на заправке. Это была трудолюбивая и чувствительная девушка. Из тех, кто любит романтические телефильмы и зефирки, но при этом может запросто объяснить вам теорию относительности. Я радовался, что Адаму она встретилась, хотя, конечно, не показывал этого.

Я пошел к себе в комнату и завалился на кровать. Отсюда мне виден был большой постер «Рокки». Я с утра ничего не ел, но не особенно проголодался. На письменном столе валялись последний номер журнала по серфингу, роман Стивена Кинга, фигурка из «Звездных войн» и видеокассета с телесериалом «Кунг-фу».

Комната Адама была за стенкой, а стенки у нас такие, что каждый чих слышно, так что я слышал, как он разговаривает с Гвендолин.

– Я буду скучать по тебе, детка.

– И я тоже, детка. Но я буду звонить тебе каждый день.

– Обещаешь?

– Клянусь.

– Я тебя люблю, солнышко.

– И я тебя люблю, лапонька.

Честно говоря, меня от этого тошнило. Если это любовь – лучше сразу сдохнуть.

Я надел наушники, чтобы больше этого не слышать, и включил плеер. В уши на полной скорости ворвался Том Петти, зарокотали гитары, я закрыл глаза и стал думать про Лорен. Про тот короткий миг, когда ее плечо коснулось моего у входа в библиотеку. Мир и правда на долю секунды дрогнул.

Как огонек, совсем крохотный огонек на поверхности океана.

3. Полный отпад

Когда я встал с постели на следующее утро, мама уже сидела за столом. Радио играло старую песню Мишеля Сарду. «Никогда больше не называйте меня Фра-а-а-анцие-е-е-ей…» Громкость была убавлена до минимума: воскресенье у папы единственный выходной, и не надо его беспокоить. Мишель Сарду завывал почти беззвучно. Мама навалилась на стол, положив голову на руку, и не сводила с радио проникновенного взгляда. На столе перед ней – печенье, пачка масла и банка варенья из ревеня.

На стену кухни мама прикнопила репродукцию картины «Рождение Венеры». Там была изображена голая женщина, вылезающая из огромной ракушки морского гребешка. За ней было спокойное зеленое море. В общем, неплохо, хотя, по-моему, странновато.

– Ты уходишь? – внезапно спросила мама, подняв глаза.

Я был уже одет. На мне были старые линялые джинсы и майка с надписью «Evil Dead II»[7].

– Ага, – ответил я, хватая со стола яблоко. – Иду на п-пляж.

Она посмотрела на меня с любопытством и тревогой. Я видел крохотные морщинки в уголках ее глаз. Она была еще в халате, растрепанная, на лице белые пятна. Мне почему-то захотелось ее обнять. Сказать ей, чтобы не волновалась, что всё уладится. Мишель Сарду продолжал еле слышно вопить. «Франция меня бро-о-о-осила».

– Хорошо, – в конце концов сказала она таким тоном, будто сама себя убеждала. – Доктор Франкен говорит, что ты должен стараться, заново приучать себя к воде. Рано или поздно это у тебя пройдет, эта твоя… фобическая травма.

– Травматическая фобия, – поправил я, кусая яблоко.

Она было кислое и довольно противное.

– Да, верно. Ладно, не забудь, что к полудню тебе надо вернуться. Ты же знаешь, твой брат сегодня днем уезжает. Я хочу, чтобы мы все вместе пообедали.

Адам и Гвендолин решили несколько дней провести в Бордо, поискать идеальное жилье. Мама отпила глоток кофе и снова уставилась на радио. Как будто одной только силой мысли она могла переключить его на другую станцию. Но Мишеля Сарду это нисколько не смутило, и он продолжал как ни в чём не бывало: «Никогда больше не называйте меня Фра-а-а-анцией, вот моя последняя во-о-о-оля».