Теория айсберга

Она смотрела на меня недоверчиво, как будто что-то знала. Ты уверен, что ничего странного не произошло? Ну… скажем… никто, например, не угрожал разнести тебе голову из охотничьего ружья?

– Н-нет, – поспешно ответил я, засовывая деньги в задний карман джинсов. – Н-ничего особенного.

Мадам Камон взяла зажигалку и, чуть наклонившись вперед, снова прикурила. Она была похожа на частного детектива из старого шпионского фильма. Ее маленькие глазки метали в меня молнии из-за дымчатых стекол очков.

– Меня просили кое-что тебе передать, – сказала она, выдвигая ящик стола. – Одна девушка недавно заходила и оставила.

Она протянула мне конверт, на котором было написано «Ной». Я сразу догадался, что это почерк Лорен. Буквы были красиво выведены шариковой ручкой, вместо дужки над «й» петелька, загибающаяся к «Н». Я осторожно забрал у старушки конверт, как будто это было нечто хрупкое и драгоценное.

– С-спасибо, – сказал я.

Мне не терпелось посмотреть, что внутри, но мадам Камон явно не собиралась пока что меня отпускать.

– На следующей неделе, – продолжала она своим сиплым голосом, – действуй чуть побыстрее. Медиатека закрывается с половины первого до двух.

Мне захотелось объяснить ей, что виноват не я (а мадам Лотрек с ее пачкой печенья, мсье Жансак с его самодельными хозтоварами, мисс Уиллоуби с ее английским акцентом и мсье Эрейра с его охотничьим ружьем), но я промолчал. Только кивнул, что должно было означать «угу, договорились», и направился к двери.

– И напоследок еще одно! – крикнула мне вслед мадам Камон, когда я уже стоял на пороге. – Когда мы с тобой на прошлой неделе разговаривали по телефону, тебя, помнится мне, звали Себастьеном… Не хочешь мне что-нибудь сказать об этом?

Я медленно повернул голову, пожал плечами и слегка улыбнулся.

– Н-ни малейшего п-понятия, – с невинным видом ответил я.

До перерыва оставалось минут десять, и люди начали выходить из библиотеки. Я слышал, как открывается турникет.

– Ной… – повторила она себе для памяти. – Ну, беги.

А потом, когда я уже выходил, мне показалось, что за облаком дыма на ее усталом лице мелькнула улыбка.

Выйдя на улицу, я открыл конверт. Он был маленьким, а лежавший внутри листок бумаги сложен вчетверо.

«Ной,

до чего глупо, я даже не знаю, куда тебе написать! Мне пришлось общаться со странной дамой у входа в библиотеку, она слегка смахивает на мумию.

Я только хотела тебе предложить – давай завтра утром встретимся на пляже (с той стороны, где киоск с мороженым и холодными напитками)? Мне хочется поплавать, искупаться в океане. А тебе? Какой ты счастливый, круглый год здесь живешь! Я бы на твоем месте, наверное, из воды не вылезала. Жду тебя начиная с девяти (не раньше, папа хочет, чтобы я непременно сходила с ним на рынок).

Целую тебя и говорю тебе мата асита! (по-японски это означает «до завтра»).

Лорен».

В нижнем правом углу она нарисовала плывущий по океану парусник. А под ним своим мелким почерком приписала еще три строчки:

Отрада лета
Наш мир мерцает подобно огоньку
На поверхности океана

Несколько секунд я простоял совершенно неподвижно, бессмысленно глядя в никуда. Мне казалось, что слова, написанные мелким четким почерком, снова проплывают у меня перед глазами. «Жду тебя», «целую», «Ной», «Лорен». Всё это звучало у меня в ушах чистейшей поэзией. Небо сияло. Птицы пели. Передо мной распахнулся новый мир.

– Мата асита! – победно крикнул я, идя через площадь к своему велосипеду.

Лорен сопровождала меня, как мелодия или запах – одновременно дурманящий и неуловимый. Мне казалось чудом, что такая девушка могла заинтересоваться таким, как я. Не так уж я умен. И не такой крутой, как Реми Мут. Мои родители небогаты, и я не то чтобы красавец. Не говоря уж о моем заикании.

На ходу я старался представить себе нашу завтрашнюю встречу. Я так и видел перед собой Лорен – сияющую, с голыми ногами и загорелой кожей, в том же черном купальнике, в котором она была на прошлой неделе. Я слышал, как она со мной разговаривает, ее голос звучал почти наяву. Она так свободно высказывалась, что меня это немного стесняло.

Я и надеялся на встречу, и опасался ее. Лорен была загадкой, и я не хотел, чтобы всё сорвалось. Мог ли я ей признаться, что до ужаса боюсь океана? Нет! Это было невозможно. Я покажусь ей ничтожеством. Хотя вообще-то девушкам такое нравится, разве нет? Сумрачный страдалец, сломленный жизнью и истерзанный страшной тайной, – я в миллиарде фильмов такое видел, и всегда это срабатывало.

Добравшись в своих рассуждениях до этого места, я аккуратно сложил листок и вернул его в конверт. Я уже дошел до затененной части площади и собирался ехать дальше. Убирая подпорку велосипеда, я внезапно почувствовал легкий холодок, машинально попытался стянуть поплотнее воротник своей кожаной куртки, но в руках ничего не оказалось. Я потянулся за рюкзаком, но…

Ой.