Теория айсберга

– Подарок! – вернувшись на террасу, воскликнула Лорен.

И протянула мне маленькую книжку в бумажной обложке с обтрепанными уголками, на которой я, несмотря на темноту, сумел прочитать название: «Муравей без тени: книга хайку».

– Я отметила для тебя вот это.

Она забрала у меня книжку, открыла ее на странице с загнутым уголком и прочитала своим нежным голосом, веселым и серьезным одновременно:

Собственные отражения в воде
Пугают
Светлячков

Я смутился и опустил глаза. Эти несколько поставленных рядом слов прямо-таки толкнулись мне в сердце. Я слышал доносившийся с пляжа шум прибоя, шорох волн и шипение пены. Лорен посмотрела на меня, потом заложила прядь волос за ухо. Может, и я, как светлячок, пугаюсь собственного отражения? После несчастного случая мне иногда так казалось. Подул легчайший ветерок, и нас окутал аромат вечера.

В эту минуту мне, наверное, полагалось сказать нечто возвышенное и умное. Нечто такое, что продлило бы еще немного магию этой ночи. Но единственные слова, которые я сумел вспомнить и произнести, были такие:

– Твой п-папа просил т-тебе сказать, что закуски п-поданы.

С ужином вышел полный провал. Папа Лорен не справился с варкой и безнадежно загубил лангустов, они были жесткие, совершенно резиновые. Минут через пять он сам сдался, признал, что «чертовы ракообразные» его победили, и вытащил из холодильника упаковку сурими[18] и бутылку шампанского.

– Сурими – шампанское, небывалое сочетание! – воскликнул он, выстрелив пробкой.

Пока он нам наливал – сначала Лорен, потом мне и напоследок себе, – я разглядел в его лице некоторые черты Лорен: эту сияющую улыбку, это радостное выражение, как будто каждая минута жизни была выигранной минутой, и еще эту крохотную складочку у края одной брови, придававшую обоим легкомысленно-серьезный вид.

Покончив с ужином, мы с Лорен поднялись наверх, а оттуда вышли на террасу. У меня в жилах струилось шампанское, я немножко захмелел. Мы дома никогда не пили спиртного, только по праздникам, в чей-нибудь день рождения, и с непривычки собственное тело казалось мне легче обычного.

– Венера уже здесь, – сказала Лорен, показывая на небо.

Она говорила тихо, будто не хотела потревожить звезды. Закрепив фотоаппарат на телеобъективе, Лорен установила всю конструкцию на предназначенном для этого треножнике.

– Если хочешь фотографировать звезды, главное – терпение, – сказала она, поправляя настройки фотоаппарата.

Повернула какое-то колесико, направила видоискатель в небо.

– Ты, наверное, думаешь, что я маньячка, – со смехом прибавила она. – Но я просто хочу подготовиться к появлению кометы. А главное – не хочу промахнуться.

Я сел на один из расставленных по террасе складных стульев и стал смотреть на океан. Теперь уже совсем стемнело – было около одиннадцати вечера – и на горизонте ничего не было видно, кроме россыпи крохотных бликов на поверхности воды. «Как будто там светлячки собрались», – подумал я.

Взяв свой рюкзак, я – может быть, под воздействием шампанского – протянул Лорен начало «Цунами».

– Вот, – нерешительно сказал я. – Т-ты же хотела п-прочитать какое-нибудь мое сочинение.

Она подошла ко мне и взяла листки так, будто это были бесценные пергаменты. Так же осторожно. Поблагодарила и стала читать.

– «Дружбы не существует. Существуют только встречи». Ты всерьез так думаешь? – спросила она.

– Да… ну то есть мне п-показалось, что это звучит неплохо.

Она улыбнулась. Мы несколько секунд помолчали, и я пояснил:

– Д-дружба – слишком громкое слово. Это п-понятие. Идея. Совершенство. Этого не существует в реальном мире. Зато маленькие поступки, мелочи п-повседневной жизни, п-произнесенные слова, несовершенства – всё это д-действительно есть. И б-благодаря этому мы встречаемся с людьми и п-привязываемся к ним.

Лорен смотрела на меня, продолжая улыбаться.

– Ты знаешь Зенона Элейского? – в конце концов спросила она.

– Он случайно не ф-футболист?

Она засмеялась, потом сказала:

– Был такой греческий ученый – я тебе не говорила, что мама у меня гречанка? Он думал, что никакая встреча невозможна. Вот например, сейчас ты сидишь в метре от меня, так?

– Да.

– Для того чтобы мы встретились, ты должен приблизиться…

Я хотел подтянуться к ней поближе, но не смог сдвинуть с места складной стул, потому что его ножка застряла между деревянными планками пола.

– …но для того, чтобы преодолеть это расстояние в метр, ты обязательно должен разделить его на два. Проделать половину пути. Вот ты уже в пятидесяти сантиметрах от меня. Понимаешь?

Я кивнул.

– И снова для того, чтобы встретиться со мной, ты должен разделить оставшееся расстояние пополам. Между нами останется двадцать пять сантиметров. Потом двенадцать с половиной. Потом шесть с хвостиком. Потом чуть больше трех. Так можно продолжать до бесконечности и так никогда и не дойти до нуля. Получается, что в конечном счете…

– Мы никогда не в-встретимся.

– Мы никогда не встретимся. Между нами всегда будет оставаться небольшое расстояние. Грустно, да?

– Да, – прошептал я, думая о расстоянии, отделяющем нас от звезд.