Теория двух бутербродов, или Рейс Берлин-Коржаполь

– А вы точно уверены в том, что медведя можно есть? – перебила я его воспоминания о войне, понимая, что для Маркуса данная тема, словно ножом по сердцу.

– Конечно! – восклицал егерь. – Медвежатина по вкусу похожа на свинину, только жир нужно срезать, иначе он пропитает все мясо, и то будет плохо пахнуть. Вот придем, снимем с малыша шкуру…

– Не говорите таких вещей при мне!

– Тебе и придется делать из него гуляш, милая! Как звать тебя?

– Маргарита.

– Я Николай. Будем знакомы. Переночуете у меня, а завтра отведу вас в соседнее село. Там есть Нинка, она баба хорошая, приютит. У нее, кстати, сын повесился недавно, и остались кое-какие вещи. – Николай поглядел на Маркуса, – твой размер, похоже!

– Очень любезно с вашей стороны! Но, не сочтите за грубость… – я замямлила, – можно не буду жарить медведя?

– Кроме того, мясо медведя не стоит употреблять в пищу, пока оно не пройдет строгий контроль! – недовольно буркнул Маркус.

– Ты пробовал его? – удивилась я.

– Да, там, где я жил, открыли сибирский ресторан.

– Ты еще и по ресторанам ходишь? – удивленно заметил Николай.

– Марк очень известный человек, там, на своей родине. – начала я, – И он совсем не беден…

– Богатство, – перебил меня егерь, – здесь не имеет значения, тут главное – выносливость и сильные руки. Похоже, твоему другу не помешает дополнительная подготовка! Щупловат… – он окинул взглядом Маркуса. – А тебя, – и посмотрел на меня. – мы откормим. Слишком уж ты худощава!

– Я долго к этому шла, – я нахмурилась, вспомнив про голодные дни и бессонные ночи, проведенные за работой в офисе и ресторане.

– Вот придем, затопим баньку, – причмокивая, произнес старик, – настоящую из осины! Ох, лепота!

При упоминании о «бане», Маркус внезапно оживился и громко хмыкнул. Я поравнялась с ним и поинтересовалась, что вызвало подъем его настроения.

– В наших банях, – тихо отвечал немец, чтобы старик не слышал, – нет разделения на мужчин и женщин, только один раз в неделю может быть сугубо женский день. В остальные дни все отдыхают вместе, и дети, и женщины, и мужчины…

– Какой разврат! – брезгливо воскликнула я громче, чем рассчитывала, – Это ведь ужасно!

– В ваших банях все иначе?

– Да, у нас есть мужской день и женский день. И мужчинам в женский день можно приходить только в случае, если им меньше трех лет от роду! Иначе потом из такого, с виду скромного мальчика, может вырасти сексуальный маньяк. А что девушки? – продолжала я причитания. – Если она в свои четырнадцать видела достоинства своего отца и его компаньонов? Что с нее вырастет? Вот я за свои двадцать восемь лет не видела… – и тут запнулась, решив не продолжать данную полемику ввиду стыда.

– Мы об этом не заботимся, – Маркуса забавляла моя внезапная замкнутость. – наша культура предполагает невоспитанным даже прикрываться полотенцем, либо купальной одеждой.

– То есть, если бы я решилась прийти в немецкую баню, то меня бы заставили снять купальник?

– Несомненно! Мы считаем, что ткань, из которой шьются эти ваши, так называемые, купальники, испаряет вредные вещества.

– Выходит, у вас там какая-то оргия творится! – не унималась я, отстаивая правоту русского менталитета.

– Нет, все прилично. Мы более свободный народ, в отличие от вашего, скромного. Мы посещаем баню в целях отдыха и расслабления, но никак не для того, чтобы пялиться на обнаженных женщин.

– Хочешь сказать, что тебя не волновали никакие голые немки? – я покосилась на Гирша придирчивым взглядом.

– Довольно трудно сосредоточиться, когда рядом с тобой сидят все ее родственники, в том числе и дедушки с бабушками! – Маркус невольно вздрогнул. – То еще зрелище!

– Ну, они могли бы прикрыть полотенцем то, что не удобоваримо для остальных!

– У нас не принято. Это считается плохим тоном. Кстати, бани очень популярны среди деловых партнеров. Я должен был пригласить тебя в баню, – немец почесал затылок. – и почему я раньше до этого не додумался?

***

Мы шли по длинной, казалось, никогда не кончившейся тропинке. Пока, наконец, не заметили вдалеке некое подобие избушки.

– Вот прибыли! – сказал Николай, распахнув перед нами двери своего скромного жилища. – Располагайтесь, я сейчас вернусь.

– Амм… – я тронула егеря за плечо в бушлате, скривившись в неловкости, – где здесь туалет?

– На улице, за сараем. – бегло ответил он, и, заметив мою кривую реакцию, спросил, – Тебя проводить? Тут полно собак. У меня много собак.

– Тогда, я лучше с вами. Марк! – я посмотрела на Маркуса, – Ты пойдешь с нами?

Маркус собрался отказаться, но мое жалостливое лицо и похотливый взор егеря заставили его двинуться вслед за мной.

– Пошли отсюда! Свои! – бросил Николай лающим псам-дворнягам.

– Любите собак? – удивилась я.

– Они нужны в лесу, иначе бы медведи и сюда бы пришли давно. Туалет вон там. – он указал на сарай и старую, бьющуюся от порывов ветра, хлипкую дверь.

Я быстро зашагала с сторону шаткой деревянной постройки. Маркус недоверчиво покосился на меня, когда я, сделав свои дела, возвратилась к ним.

– Это безопасно? – тихо спросил он.