Теория Гайи

— Тим? — Эмма убрала в рюкзак бутерброды и бутылку воды и вышла в коридор. — Тим, вы здесь?

В дом они вошли вместе, и Эмма была уверена, что услышала бы, как шуршит москитная сетка, если бы Тим вышел наружу.

— Тим, вы меня пугаете…

Впервые в жизни Эмма пожалела, что у нее нет оружия. Нет, я опять сама себя накручиваю! Он просто вышел, а я не заметила.

Эмма уже собиралась выйти из дома, но вдруг услышала глухой стук в конце коридора. Одна комната, выходившая в коридор, была заперта, но шум послышался из другой. Эмма вошла. Тут тоже было почти темно, на полу лежал круглый ковер, прямо напротив двери стоял открытый платяной шкаф.

— Тим?

Слева произошло какое-то движение, и Эмма резко повернулась. Она шагнула на ковер, но он оказался каким-то странным, липким. Эмма поскользнулась и ухватилась за край комода.

Она широко распахнула дверь, чтобы впустить больше света из коридора, и в глубине комнаты увидела Тима, лежавшего поперек кровати. Эмма слышала его тяжелое дыхание. Прошло несколько секунд, прежде чем он смог заговорить.

— Вы должны это сами увидеть, — с ужасом сказал он и протянул ей видеокамеру, которую держал в руках.

Эмма направилась к нему и снова поскользнулась. Вдруг она поняла, что стоит в огромной луже крови.

17

Эмма подпрыгнула как ошпаренная:

— Бежим отсюда! Я больше не могу этого выносить! Но он даже не пошевелился и продолжал протягивать ей камеру.

— Вы должны это увидеть, — тихо повторил он.

Эмма не могла отвести глаз от лужи на полу.

Сколько в человеческом теле крови? Литров пять?

Черт возьми, что же здесь произошло?

— Вы должны это увидеть, — повторил Тим громче. — Прямо сейчас! — сказал он голосом, полным отчаяния, и Эмма заставила себя опомниться.

Она взяла камеру.

— Просто нажмите кнопку, — сказал Тим.

Экран вспыхнул и погас, внизу появились цифры, дата и время: «17.10», «23:47».

— Это среда, накануне моего приезда, — сказала Эмма.

Тим молчал. Экран оставался черным, ничего не было видно. Слышалось какое-то шипение. Эмма поднесла камеру к уху. Звук стал более отчетливым, и Эмма поняла, что это чье-то дыхание, прерывистое и испуганное…

Тот, кто снимал, дышал прямо в микрофон. На экране что-то мелькнуло, и Эмма увидела свет, яркие полосы, одна над другой. Полки в шкафу, догадалась она. Тот, кто снимал, сидел внутри.

Раздался громкий хлопок. Это был звук выстрела, и тот, кто снимал, начал рыдать. Было слышно, что он изо всех сил старается сдержаться. Снова раздались выстрелы, потом долгий вопль вдалеке.

Слышно было не очень хорошо, но Эмма различила крики ужаса. Крики множества людей. Камера дрожала.

Раздался треск дерева, изображение снова дернулось. Рыдания усилились. Свет, проникавший сквозь жалюзи, померк, кто-то вошел в комнату.

Что-то большое промелькнуло мимо камеры так быстро, что нельзя было разобрать, что это. Потом тень исчезла, наступила тишина. Прерывистое дыхание, всхлипывания. Тот, кто держал камеру, старался успокоиться, глубоко дышал.

Вдруг изображение стало расплывчатым, в шкафу стало светлее, и перед объективом появилась чья-то огромная фигура. Кто-то громко завыл от ужаса.

Камера упала на пол, покатилась, створки шкафа хлопали, кто-то страшно кричал и хрипел. Хрип сменился пронзительным визгом. Эмма не могла себе представить, что человек способен издавать такие звуки. Ее кожа покрылась мурашками.

Внезапно раздалось какое-то бульканье, стоны оборвались, потом опять возобновились, бесконечные, невыносимые.

Послышался тихий всхлип, и опять наступила тишина.

Все это время камера снимала нижнюю часть шкафа, где стояли коробки с обувью.

— Больше там ничего нет, — сказал Тим. — Я промотал вперед, но там больше ничего…

— Это ужасно…

— Не знаю, что это было, но тут кого-то убили.

— Нужно уносить ноги, — сказала Эмма. — Нам нужна машина. Мы должны немедленно ехать в другую деревню.

— Что это было?

— Не знаю и знать не хочу. Я хочу только одного — уехать отсюда.

Эмма бросила камеру на кровать и вышла на улицу, на свет и свежий воздух. Она долго пыталась оттереть подошвы ботинок о траву, с нее градом катился пот. Тим подошел к ней.

— Пошли, — сказал он, и они двинулись в сторону долины, к дальним строениям.

Заросли становились все гуще, дома встречались все реже.

Тим был начеку, вглядываясь в мелькающие тени, готовый в любой момент открыть огонь.

Они прошли мимо большого дома, который был не похож на другие. К окнам прилеплены скотчем детские рисунки. Школа. Ну конечно, ведь на острове должны быть дети… Эмма покачала головой. Нет, вся деревня не могла быть истреблена, как те несчастные куры. Но собаки!.. Собаки были разорваны на части зубами, длинными, как нож!

— Дом Альфреда за школой, — сказал Тим. — Мы почти пришли. — Вдруг он резко остановился. — Ее там нет! — воскликнул он. — Машины нет!

— У этого Альфреда есть гараж?

Тим покачал головой и вздохнул:

— Ничего не понимаю! Куда они все подевались?! Что здесь, в конце концов, происходит?!