Теория газового света

Лицо, плотно сжатые губы, скрытые за темнотой очков глаза – все как-то незаметно, едва уловимо изменилось при этом, и Тим торопливо отвел взгляд. Передернул плечами, старательно пытаясь спрятать движение под пологом незначительной небрежности.

Только теперь, глядя в его сторону прямо, Кристина заметила прицепленную за уголок к солнечному козырьку фотографию.

– Это Алиса? – неожиданно даже для самой себя спросила она. Цветная фотография. Не то парка, не то просто цветущей зеленой изгороди и хрупкий силуэт в нежном розовом платье. По-детски круглое личико с упрямым выражением. Может, из-за насмешливо вздернутого носика.

Темно-каштановые волосы, сзади короткие, почти по шею, а спереди едва касаются плеч. Блестящие, светлые глаза с выражением спокойного любопытства, на дне которых – размеренная задумчивость, прикрытая лукавой смешной улыбкой. Пытается сделать смущенный взгляд. Вот-вот скажет: «Ну зачем ты меня фотографируешь? Не стоит».

– Вы… вы были парой?

Тим напрягся, подбираясь, словно в ожидании удара. Каждым сантиметром кожи Кристина чувствовала его неприязнь, ощущала ее почти физически. Так не может оставаться незаметным прикосновение раскаленных игл к коже.

– Просто запомни, на твоем месте должна была оказаться она, и тогда все сейчас было бы прекрасно…

Он стиснул зубы напряженно глядя на дорогу.

Девушка видела, как сжались до белизны его пальцы, натянулись под кожей мышцы на руках и застыло в немом ожесточении лицо. В эту минуту он показался ей совсем незнакомым, чужим, отстраненным, впрочем, каким и являлся для нее – это было всего лишь напоминание. Лезть в душу незнакомому человеку оказалось не лучшей идеей.

Но страшным было не это. А то, что даже сквозь резкость и натянутую злость он был несчастен. Глубоко, преступно, болезненно и несправедливо несчастен.

Но не могла простить ему резкости. Он не имел права осуждать ее. Он не мог – даже, возможно, не хотел – понять. Ведь Кристине действительно было страшно. До оцепенения, до дрожи, до холода в груди, когда сердце пропускает не один, не два удара и каждый раз будто норовит заглохнуть насовсем.

Как мучительно не хватает воздуха и кажется, что вокруг – лишь тугой, враждебно пустой вакуум, и ты задыхаешься, в замедленном воспроизведении видя, как безвольно оседает на асфальт подломленная знакомая фигура.

«А если с ним тоже случилась беда?!.»

Почему-то эта мысль не приходила Кристине в голову раньше.

«Если Артем пропал и сейчас находится где-то не лучше того заброшенного места, а я даже не подозреваю об этом?..»

Железный кулак снова крепко стиснул все внутри, заставляя спину покрыться холодной испариной. Кристина сжала ладонь, больно впиваясь ногтями в кожу.

«Все будет хорошо, – мысленно уговаривала она себя. – Все будет хорошо, иначе просто никак…»

– Завези меня кое-куда. Если тебе не трудно, – стараясь, чтобы голос не дрожал, произнесла девушка, готовясь встретить ответным ударом любой выпад, но Тим лишь коротко кивнул после недолгой паузы. И вновь спросил адрес.

* * *

И увидел во сне: вот, лестница стоит на земле, а верх ее касается неба; и вот Ангелы Божии восходят и нисходят по ней

(Быт. 28:12-16)

2018-й. глава 5

Район носил название Расчески. Длинные пятиэтажки пугливо жались рядком к ограде детского сада. Зеленые тени дворов-закоулков наискось ложились на бетонные пятачки стоянок для немногочисленных машин. Взлелеянная поколениями обветшалая серость. Но вместе с тем было что-то непомерно уютное, трепетное, под этими низкими седыми крышами и разросшимися сиреневыми кустами.

Казалось, раздражительной суете и вечно подкарауливающей за порогом спешке просто не хватало здесь места. Среди этих детских горок и качелей рядом с желтой песочницей. Под почти одинаково серыми, похожими на тоскливые старческие глаза, квадратными окнами и открытыми балкончиками с развешенным на просушку бельем.

Тим притормозил на углу, не решаясь сунуться в узкие, непривычные, не понятные ему дворы. Обернулся, не заглушая мотора.

– Тебя здесь подождать? – поинтересовался он с бесстрастной вежливостью. Его тон решил сам за себя.

– Нет, – отрезала Кристина. – Я к другу. Надолго.

Решив, что на этом отчет о ее планах окончен, девушка выскользнула из машины и не оборачиваясь двинулась в сторону дома, чувствуя, как с каждым шагом внутри пробуждается, овладевая сознанием, давящая, тяжелая одним своим присутствием болезненная тревога.

Почти сразу за домами был широкий бульвар, а за ним – парк с березовой аллеей, куда летом приезжали аттракционы и передвижные кафе. Там всегда было оживленно и шумно, носились дети, гудели машины для производства сахарной ваты, а шумная рекламы зазывала опробовать новые развлечения за самую символическую стоимость.

Внутри дворов же царила сонная послеобеденная тишина. Этот покой, непрочный, зыбкий казался потому еще более дорогим и притягивающим, чем собранная по всем уголкам света тишина.

Кристина оглянулась.