Теория Хайма

Ким заворожено следила за этими преображениями, нависнув над мужчиной.

— Теперь я вижу. — Проговорил Реиган через эти растянувшиеся мгновения. — Я вижу тебя, Ким.

— Ах… — Вздрогнула она, когда горячий поцелуй оставил след на ее бледной, чувствительной коже. — И как тебе то, что ты видишь?

Слова, произнесенные этим мужчиной, тихие, полные грубых и резких нот, рокочущих переливов, острых углов букв, сложенных в предложение, напоминающее своей твердостью и величественностью заклинание или молитву, были ей незнакомы и совершенно не понятны. Древнейший, первозданный, изначальный язык их мира, который был давно и безвозвратно утрачен людьми и, кажется, всей вселенной. Но не им…

Впитывая в себя звучность этой тайны, Ким теснее прижалась к мужчине, упиваясь жаром и неповторимым сочетанием ароматов их общего желания. Она чувствовала его руки, которые устроили ее бедра в идеальном для них положении.

Ким на мгновение закрыла глаза, размышляя над тем, что если бы судьба дала ей выбор момента смерти, она бы выбрала этот самый. Момент, когда ее эйфория достигла высшей точки. Момент, когда ее мир исчез в огне чужих глаз

Глава 40

Стук в дверь не произвел должного эффекта. Требовательный и настойчивый, он остался без внимания хозяина этих апартаментов, который сидел здесь в темноте, неотрывно смотря на волнительный танец огня десятка свеч. Глаза, перенявшие глубину и дикую яркость пламени, теперь такие пустые и безжизненные, походили больше на глаза мертвеца.

Он действительно сделал это.

И вместо гордости и облегчения чувствует горечь предательства. Сохраняя верность императору, собственному роду, чести, гордости и слову, он подставил сам себя, обязанный теперь чувствовать… проклятое сожаление, которое никогда еще не навещало его.

Новый стук.

Проклятье.

Лучше всего игнорировать любые признаки жизни внешнего мира. Сейчас он предоставлен сам себе и своему отчаянью. Подумать только, но он все же докатился до такой жизни. Вот оно. Эту минуту стоит прочувствовать полностью. Боль утраты, горечь потери, угрызение совести, свойственные лишь человеку.

Реиган скосил взгляд на бутылку в своей руке.

Как низко он пал. Боги, как низко…

Вопреки всему, алкоголь заточил его мысли острее, отчаянье стало ощутимее, а груз вины тяжелее.

Он чувствовал себя виноватым. Но почему? Ким, женщина, которая показала ему рай, вознеся к самым небесам, которая заставила почувствовать его нужным и любимым, сама запретила ему менять роковое решение.

В последний момент, задумавшись над тем, что может потерять… навсегда утратить из своей жизни человека, научившего его, бессмертного, жить. Женщину, полюбившую его, мрачного, гордого, уродливого монстра, коим его считают все нормальные люди. Женщину, которая ничего от него не требовала, кроме одного. Разрешить ей погибнуть. И главное как? От рук его брата, сопливого мальчишки, возомнившего себя всесильным, неприкосновенным божеством.

Горечь непроизнесенных слов проклятья не смывалась с языка даже крепким вином.

Она была сильнее его раз так легко, с улыбкой на лице, определила свою судьбу.

«Не думай об этом, Ри, пожалуйста, не думай» — Ее сладкий шепот до сих пор стыл на губах. — «Люби меня, сейчас. Это все, чего я хочу».

Как он теперь завидовал этой ее способности — отрешаться от остального мира и времени. Кажется, для нее не существовало будущего. Все это время он гадал, как она может оставаться такой спокойной на пороге гибели. Ответ оказался так прост. Ким Рендал была человеком, который умел по-настоящему жить, не сожалея о прошлом, не думая о будущем.

Все тело взволнованно ныло от экстаза пережитого ранее. Кажется, это было недавно, хотя уже прошли целый сутки.

Стук возобновился, настойчивый, взволнованный.

Игнорировать. Он не нуждается сейчас во встречах и словах.

Боги… он нуждается лишь в одном. Если бы была возможность вернуться в прошлое. Немного назад, где он увидел ее. Тогда, в коридоре… когда она, чистенькая и теплая, после ванны, с раскрасневшейся на холоде кожей, с тонким ароматом масел, идущих от нежного тела… Если бы он вновь оказался там, он бы не стал вести себя как последний идиот. Он бы попробовал ее на вкус, он бы узнал еще тогда, какая она теплая и нежная, какая она тихая и ласковая в одни моменты, и нетерпеливая и дикая — в другие.

То, что она показала ему, то, что она дала ему попробовать не сравниться ни с чем испытанным ранее. Тогда ему казалось, что всю свою вечность он прожил именно ради этого момента, этих минут, наполненных истинным, обоюдным наслаждением.

Он ждал ее вечность, чтобы теперь отдать тому, кто убьет ее…

— Эйнар, я знаю, что ты там. Я прошу простить меня за беспокойство, но мы уже давно готовы и ждем только тебя. До Севера путь не близкий. — Раздался голос Геира из-за деревянной перегородки.

К черту север, подумалось ему тогда.

Север. К черту. Что его ждет на Севере? Черный, белый, красный. Там нет ничего. Откуда там будет то, что он так жаждет? К чему ему стоит стремиться. Что он боится потерять. Это все здесь!