Теория Хайма

— Ах. — Порывистый выдох вылетел из губ его женщины, когда она обернулась через плечо, увидев его на пороге. Да, именно это он так хотел увидеть. Она была исключительно рада его видеть… и кажется, ее не смущал его совершенно дикий вид. — Наконец. Почему эти варвары должны отбирать у меня мужа? — Прошептала она со счастливой улыбкой на сладких губах. — Вы. Уходите. Кыш. — Махнула она служанкам, которые с великим удовольствием убрались из комнаты.

Да, для остальных он по-прежнему чудовище. Почему с ней не так? Кажется, он никогда не разгадает, никогда не поймет ее.

— Я поздно, аги[10]. Не хотел мешать тебе… — Он правда пытался быть нежным и бережным со своей женщиной, как и полагается мужчине.

Но, кажется, у него это получалось слишком неуклюже и до сих пор звучало несколько неловко.

Она же не обращала на это внимания, потому поспешно подошла к нему.

Теперь ясно, чего он так долго ждал. Когда эти руки обнимут его, когда она прижмется, пусть даже через все эти бесконечные слои одежды. Ее губы касались скулы, покрытой колючей щетиной.

— Мешать? Они снимали с меня одежду. Ты всегда справлялся с этим лучше.

О боги, что она делает с ним.

Довести его до предела одними словами может лишь она. И только с ней он может испытать крайность именно этого чувства. Которое может ставить на колени…

Его руки прижали ее сильнее, поползли по спине. Как он счастлив просто держать ее вот так в своих руках. Чувствовать как ее нежность, любовь и страсть окружает его, как он дышит ее ни с чем несравнимым ароматом возбужденной женщины, которая знает куда все это движется…

— Я грязный и… я же только что с холода. — Пробормотал он, внезапно отодвигаясь. — Проклятье, я заморозил тебя…

— Брось, иди ко мне. — Она настойчиво привстала на цыпочки наклоняя его голову к себе.

Ее губы сочные и сладкие, со вкусом самых сокровенных интимных желаний. Когда она простонала в его рот, он издал тихое рычание, недовольно отодвигаясь.

— Нет, мне нужно… ты должна подождать меня, крови здесь не место.

— Но здесь место тебе… — Шепчет она, удерживая его возле себя за меховой ворот. — Ах, я знаю… — нехотя оторвавшись от его губ, она крикнула в сторону запертых дверей: — Джайна! Кларис! Приготовьте ванну… ах… — Она задохнулась когда почувствовала горячие губы на своей шее, — для господина. — добавила она дрожащим голосом, удерживая мужскую темную голову около своей шеи. — Для моего господина.

Он ненамного отклонился, чтобы увидеть ее глаза и сладкую улыбку. Конечно, она же знает, какой он собственник. А когда такая женщина признает в нем своего господина, мужчину, с которым хочет повторить все те немыслимые, интимные, греховные вещи которые могут позволить себе любовники, это ощутимо толкает к краю.

Он уже давно не был с ней… в ней… это необходимо ему сейчас. Кажется, ей тоже.

— Почему же так долго? — Прошептала его женщина, когда он ласкал ее шею, покусывая чувствительные участки кожи.

— Я торопился как мог… ты же знаешь…

— Мне всегда говорят одно и тоже. Вы не должны переживать. Вы не должны зацикливаться. Он придет, как только закончит. Это уже тысячи первый раз, когда он выходит за границу…

— М-да, все так. — Бросил нетерпеливо мужчина, отодвигая ворот ее меховой накидки, обнажая прекрасные ключицы.

— Я никогда не привыкну к этому. Прошла целая неделя. В темноте это кажется вечностью.

— Тебе было страшно? — Он вновь отклонился от ее сливочной кожи, находя взглядом ее блестящие глаза.

— Очень. — Прошептала она вновь медленно, нежно целуя его.

— Боги, женщина. — Прорычал он в ее губы, когда женская рука не дала ему отстранится. — Я должен смыть с себя смерть, но еще пара секунд, и я… сделаю это прямо здесь…

— Сделаешь что? расскажи. — Ее шепот утонул в тихом рычании.

— Ты сводишь меня с ума. — Пробормотал он как будто задето, слушая ее смех. — Дай мне пять минут…

— Не дам. Я иду с тобой. Я тебе помогу.

Поможет? Ну кто бы сомневался. И кажется, он знает, чем дело закончится.

Его тело уже давно было напряжено, наверное, с того самого раза, как он увидел ее после этой чертовой недели во тьме и холоде. Нет, он не хотел уходить. Он понимал, что здесь страх перед тьмой вполне обоснован, потому покидать ее, оставляя наедине с этой древней стихией было всегда болезненно.

О. Эту часть их близости он очень любил, он смаковал эти моменты, когда они раздевали друг друга. В каждом движении проскальзывало нетерпение и тоска. Кажется, с каждым разом они вновь изучали и познавали друг друга. И он вновь сравнивал ее, нежную, светлую, страстную и мягкую, с этим удивительным тонким запахом страсти и масла белой сливы, с собой… Он был слишком черен, мрачен, жесток, небрежен и резок. Кажется, ее заводили эти контрасты. А он по-прежнему задумывался над тем, почему именно он. Север, тьма и вечный холод. И он. Эта женщина сумасшедшая, раз выбрала все это. И если она однажды все же передумает, будет слишком поздно. Она уже никуда не уйдет от него.

— Я тебе говорила, как потрясающе на тебе смотрятся меха? — Пробормотала она, нетерпеливо убирая громоздкую шубу с его плеч.