Теория квантовых состояний

Я снова, к неудовольствию читателя, позволю себе сделать короткое биографическое отступление, чтобы понятны были наши с Толей отношения. В студенческие годы, Анатолий учился на том же факультете и специальности что и я, но на год младше. Поначалу знакомы мы были не более, чем обыкновенно студенты старшего курса знают и жалуют младших: до последней сессии, то есть считали младшекурсников новичками, "не нюхавшими пороху". Виделись мы с Толей в коридорах, на вузовских мероприятиях, сказать по правде, не заметить такого громилу было сложно, но сошлись только во второй половине четвертого моего курса, когда время подошло к выбору — инженерная специальность, либо бакалавратура, с последующими магистратурой и аспирантурой. С определенного момента судьба принялась столь упрямо сталкивать нас вместе — в деканате, на кафедре, у замечательного нашего научного руководителя, что игнорировать и дальше друг друга стало совсем уже невозможно. Поэтому, несмотря на укоренившуюся мою привычку противится всякому новому сближению, я последовал совету Олега Палыча и подключил талантливого программиста Анатолия Ростовцева к разработке своей бакалаврской тогда работы. Ну а дальше пошло уже по накатанной. Признаться, в нашем тандеме роль научной движущей силы исполнял я. Но с другой стороны, Толя был эффективным разработчиком и без его формализованного подхода и крайне оперативной реализации, пылиться бы моим изысканиям в вузовских архивах долгие годы, покуда не надоело бы все это мне и не забросил я свои идейки и исследования куда подальше.

Такую короткую справку хотел я привести, чтобы правильно интерпретирован был вопрос Анатолия. В данном контексте это означало: что мне "запилить" на стенде дальше?

— Хороший вопрос, на который не могу я пока ответить, — ответил я, — надо интегральчик рассчитать сначала. Я пытаюсь нормальное распределение применить к нашим суперпозициям. Взвесить их адекватно. Иначе с результатами захлебнемся.

— Да я уже захлебнулся. Упал вчера наш стенд. Оперативная память кончилась.

Мы еще какое-то время шли и рассуждали какие следующие шаги предпринять. Быстрым решением было ввести абсолютное значение вероятности, ниже которой квантовое состояние будет отбрасываться. Долгим решением был мой "интегральчик", который я пока не дорассчитал.

Мы спустились на первый этаж, прошли через вестибюль ко входу в столовую и встали в очередь позади группы студентов. Я упоминал уже о нашей столовой, о том, что оставляла она желать лучшего, готовили в ней скверно и хаяли мы ее почем зря. Эти обстоятельства нисколько не мешали нам продолжать посещать ее в рабочие обеды и перерывы. Я затруднюсь дать разумное объяснения этому феномену. Где-то прячется он в психологии вечно погруженных в себя научных сотрудников. Рядом с университетским корпусом было несколько достойных трапезных. Во всех них было если не дешевле, так уж точно чище и вкуснее. Однако же наша "столовка" всегда была под рукой, все здесь было привычно и предсказуемо. В нее не нужно было специально собираться, уславливаться сходить, готовиться, одеваться. И очередь, и сотрудники, и еда, которая не была совсем уж отвратительной, были попросту неотъемлемой частью нашей университетской работы.

Мы взяли со стойки подносы и положили на полозья, которые, растянувшись вдоль сведенных вместе шкафов со встроенными варочными плитами и пластиковыми полками, составляли собой столовский прилавок. Вели полозья к кассе, где восседала худая старший кассир Галя в белом халате и чепце. Если не изменяла мне память, безвозрастная густонакрашенная Галя оглушительно захлопывала лоток с деньгами в столовой еще во времена моего студенчества.

Сегодня столовая обдала нас новой смесью запахов тушеной капусты, макарон с фаршем, плавающей в коричневом бульоне курицы на противне, ну и конечно неизменных компота и киселя. Огромные кастрюли с супом пыхтели на отдельной плите, которая как остров возвышалась по ту сторону прилавка. По регламенту в обед полагалось предлагать два супа на выбор, и сегодня это были: борщ и молочная лапша.

В этой какофонии запахов, пыхтений, студенческих хихиканий, наш разговор с Анатолием о работе как-то сам по себе сошел на нет. Мы стояли молча, вздыхали и ждали своей очереди.

Галя между тем разглядела Анатолия и отчаянно заулыбалась ему с противоположного конца живого "конвейера". Будучи значительно старше Анатолия, Галя тем не менее питала к нему некоторую слабость, в которой может и сама себе не признавалась. Выражалось это в том, что старалась она обслужить его в первую очередь, хотя был у нас инцидент, когда особенно въедливый студент добился от столовой обязательства, что преподаватель здесь не более клиент, чем студент и очередь для всех одна.

Галя сорвалась со своего насиженного места за кассовым аппаратом с прямоугольными выпуклыми кнопками, внушавшими благоговейный трепет всей без исключения очереди, и виртуозно обойдя старшего повара и кухарок, управляющихся с кастрюлями и тарелками, оказалась напротив нас с Анатолием.