Теория невероятности

Стрелок, изготовившийся к выполнению задания, сотрясался от внутреннего смеха, слушая завлекательную речь президента, не позволяющую собраться, как того требовало дело. Но все же опыт и профессионализм взяли свое – киллер настроился, отогнав попутно дурацкую поговорку, вертящуюся в голове: «Сделал дело – гуляй смело…» Такого смешного заказа у него до сего момента не было – будет, что вспомнить, а если повезет, то и внукам рассказать.

Президент раскинул руки вширь, присел, согнув колени, и пошел по сцене в пляс. Несколько секунд он держал равновесие…

Николая посетила мысль, глядя на происходящее: «Стоило мне столько времени, так интенсивно готовиться для подмены первого лица, прорабатывать все возможные и невозможные сюрпризы встречи, если…»

Ветераны труда хлопали в ладоши с упоительными улыбками на лицах…

Внезапно, президента отбросило в сторону, и он подбитой вороной распластался на сцене, подергивая приподнятой ногой в такт хлопкам ветеранов. Успех был полный…

А далее, всё понеслось, как в кино при ускоренной прокрутке записи. Охрана ловко прибрала президента со сцены. Ответственное лицо объявило, что президент срочно отбыл на важную международную встречу, а для ветеранов труда сейчас состоится концерт мастеров мыслимых и немыслимых искусств.

Машины кортежа понеслись, как антилопы, спасающиеся от преследующих хищников. Никто ничего толком не понял, но какая-то недосказанность повисла в воздухе.

* * *

А дальше наступила тишина. Не то, чтобы полная тишина, и ничего не было слышно, а просто ничего не происходило. Не нормальная тишина… Та, от которой в ушах стоит звон, но ничто и нигде подобных звуков не производит. В космос уходили сигналы, предназначенные для контактов с разумными существами, проживающими в дальних Галактиках, но назад возвращалось абсолютное безмолвие. Звенящую в ушах тишину ученые воспринимали, как таинственный сигнал, полученный из космоса, и сотрясали мир сенсационными предположениями. Народ дрожал от чувства познания невозможного. На тишине сосредотачивалась только обычная любовь, которой до ученых с посылаемыми ими сигналами и сомнительными научными доводами, дела попросту не было. Любовь одна торжествовала в комфортной для себя среде. Аминь (пусть будет так)!

Постояльцы пивного бара влили в себя такое количество литров ячменного напитка, что говорить, о чем бы то ни было, уже не хотелось. Они расползались по своим домам-норкам, как тараканы с кухни при наступлении рассвета, оставляя после себя темные пятна испражнений.

Ветераны труда на встрече с президентом потешили себя общением с первым лицом страны (все было очень мило), выслушали предназначенный им концерт работников культуры и тихо разошлись, повторяя про себя отдельные моменты вечера, заодно тренируясь в речах, которые они завтра изложат своим знакомым, соседям и попросту подвернувшимся людям. Предстоял прекрасный новый день…

* * *

Прошли сутки, вторые, третьи… с момента выезда Николая за пределы имения и странно закончившейся встречи президента с ветеранами труда. За это время ему ни разу не позвонили, не передали каких-либо инструкций, ни Филин, ни Тайник не попались на глаза. Всё как будто замерло. От такой неопределенности и бездеятельности тоска донимала ржавчиной меланхолии. Одна лишь искра горела в груди – воспоминания о самовольном отлучении, и нежные чувства, связанные с необычной, ласковой женщиной соприкоснувшейся с ним по жизни. В законсервированном положении оставалось жить только воспоминаниями о приятном, милом, родном, незабываемом…

На четвертый день пошел дождь: шквальный, с темными тучами и громом. Концентрация озона в воздухе увеличилась. «Сейчас что-то произойдет, – подумал исполняющий обязанности двойника президента, – или снова появится шаровая молния, или…» Неоконченную мысль оборвал звонок телефона. Мысль тут же забылась, а в трубке появился на удивление любезный голос Тайника. Николай пропустил любезности мимо себя, зная им цену, потому держал трубку на значительном расстоянии от уха. Суть звонка состояла в том, что ему предлагалось быть готовым к какой-то встрече через два часа. Что за встреча, с кем и по какому вопросу Тайник не стал излагать, а Николай привык не задавать лишних вопросов. Но осадок неизвестности в душе вынудил предполагать худший вариант: неужели его решили устранить?

Этот крайний вариант предположения, вынудил Николая обдумать защитные меры. Терять ему было нечего, и если предположение верно, то решил не идти, как овца на заклание, а оказать сопротивление. Пусть глупое, бессмысленное, но достойное человека: его любовь призывала не смиряться с судьбой и не только… В нем витал дух вечности, требующий не покоряться обстоятельствам.