Теория невероятности

– Не сомневаюсь, – не упустил возможность подлизаться фельдъегерь. – Покажете, да такое большое, что всем завидно станет и гордость за страну у каждого разовьется.

Молча выпили ещё, и президент поинтересовался надёжностью товарища: сможет ли тот несколько часов провести в президентском кабинете ничего не трогая руками. Брыня, допив свою порцию коньяка, уверил, что сможет, если товарищу оставить выпивку и закуску: «Будет сидеть, хоть неделю!» Николай обрадовался такой усидчивости Брыниного друга, но сказал, что этого не понадобится, так как государственные дела не позволяют долгой отлучки. На том и порешили.

– Яша, – обратился Брыня к другу, – ты хочешь стать очень известным, но чтобы никто об этом не узнал?

Мухоморкин задумался на секунду и ответил:

– Я сам не знаю, хочу я этого или не хочу.

Брыня не мог подумать, что его товарищ откажет ему в любой глупости, которую он ему предложит, и потому нахмурился.

– В таком случае… ставлю вопрос так: хочешь ты поучаствовать в деле государственной важности и помочь важной персоне в одном щепетильном деле?

Яша задёргал головой, повертел шеей и сказал:

– Я не знаю, хочу я этого или не хочу.

– Экой ты непутёвый, – слегка обиделся Брыня, – ничего тебе в жизни не надо.

– Почему же, – возразил Мухоморкин, – мне много чего надо, только возможности не имею. Опять же, долг размером в стольник не погашен Оганесу Перепелице – дорогому соседу в глаза смотреть стыдно, а приходится. Так бы и улетел в космос от срама, да возможности нет: ни долг отдать, ни улететь.

– Вот же дурья голова! – обрадовался чему-то Брыня. – А я тебе, что предлагаю? Будешь сыт, пьян и долги раздашь. Да ещё и на таком кресле посидишь, что твоя задница навечно благодарна будет за такое доверие.

– Если так, то я согласен. Сразу бы объяснил, что к чему, а то несёшь ахинею несуразную, пойми тебя…

Брыня разъяснил товарищу подробности затеянной операции, от которой тот пришел в восторг. Видя такую чрезмерную реакцию Яши, Алексей слегка стушевался в вопросе надежности поведения товарища, оставленного в президентском кабинете. Кто его знает, что ему там в голову взбредёт? Брыня взял друга за плечи и с энтузиазмом потряс, что было сил:

– Только запомни хорошо: ничего не брать, ни к чему не прикасаться, на телефонные звонки не отвечать – только пить и жрать, жрать и пить, пока тебя не выведут из кабинета.

– Угу, – сказал Яша, когда экзекуция закончилась, – попробую… Он надолго над чем-то задумался и спустя продолжительную паузу изрёк: – Получается, я какое-то время буду замещать президента?..

– Получается, – подтвердил Брыня, чтобы угодить другу.

– Так могу я претендовать на небольшое ежемесячное пособие? Самое, что ни на есть мелкое?..

– Претендовать можешь, а вот получить – вряд ли, – улыбнулся Брыня.

Яша остался крайне недоволен ответом товарища.

* * *

Наташа сидела на подоконнике и пела песню о том, как гуси улетали в тёплые края, а в них охотники стреляли. Ей было жаль гусей.

Когда раздался звонок в прихожей, она не сразу встала с подоконника, и сперва допела песню до конца. Она никого не ждала и на важность посещения не рассчитывала. Наташа глянула в глазок и обомлела: Николай… и что ей делать? Она пришла с помощью последовательных рассуждений к выводу, что он, увы, преступник, а её моральные качества не позволяли иметь дело с подобными людьми. Любовь любовью, а перспективы таких общений легко узнать в художественной литературе и полицейских отчётах.

Наталья замерла, не зная, как ей поступить.

Николай чувствовал, что за дверью кто-то есть, но открывать не торопятся, – флюиды концентрировали энергию жизни. Он позвонил более настойчиво.

Наташе пришла мысль, что откроет ему дверь, лишь с тем, чтобы вернуть конверт с подарком. И более ни слова – уж больно тяжело на душе.

…Они стояли друг напротив друга, мысленно изучая намерения партнёра. Пауза неприлично затянулась.

– У тебя что-то случилось? – спросил Николай.

– Случилось… То есть, нет… То есть, да…

– Нельзя оставлять умную, красивую женщину надолго одну. Возможны неприятные сюрпризы, – Николай чмокнул Наташу в щёчку, и нежно отодвинув, прошел в квартиру. Сигнал для начала корриды был дан. Желания, сомнения, подозрения, недоверие смешались, сталкиваясь между собой и, как бильярдные шары, отскакивали в разные стороны. Подозрения бросались фактами, жизнь разбрасывала их в стороны простыми доводами, которые в беспокойной жизни не могли прийти на ум, хотя, казалось бы, всё было так просто.

Спустя полчаса они, находясь в объятиях друг друга, говорили и говорили, шепотом, нежно, суетясь высказать побыстрее наиболее важное. Самые ужасные подозрения разбивались о нелепость их зарождения.

Спустя час в квартире наступила волнующая тишина, замершая перед всплеском неземных эмоций, подобных победным крикам самураев, разверзшейся под ногами земле…