Требования к мнимому потреблению со стороны жены хозяина дома действуют и на более низких по доходам ступенях денежной шкалы, причем превосходят в настоятельности требования мнимой праздности. На уровне, ниже которого почти не встречается притязаний на расточительные усилия, на поддержание церемониальной чистоты в доме и тому подобное, там, где напрочь отсутствуют любые сознательные попытки продемонстрировать нарочитую праздность, соображения благопристойности все равно подразумевают, что жена должна потреблять материальные блага в некоторой степени нарочито ради поддержания репутации домохозяйства и его главы. Потому современным результатом развития архаического института становится превращение жены, изначально, фактически и теоретически невольницы и рабы мужчины, производившей товары для его потребления, в церемониального потребителя материальных ценностей, производимых уже мужчиной. Впрочем, она во многом остается, несомненно, рабыней в теории, поскольку продолжающиеся мнимая праздность и мнимое потребление есть наглядный признак подневольного положения.
Мнимое потребление в домохозяйствах среднего и низшего классов не может считаться прямым выражением праздного уклада жизни, ведь домохозяйства с таким уровнем достатка не принадлежат к праздному классу. Скорее праздный уклад жизни тут находит опосредованное выражение. С точки зрения репутации праздный класс занимает главенствующее положение на социальной лестнице, а его образ жизни и нормы достоинства выступают ориентирами репутации для всего общества. Соблюдение этих норм, до некоторой степени приближение к ним, становится обязательным для всех более низких социальных слоев. В современном цивилизованном обществе разграничительная линия между социальными слоями становится размытой и подвижной, и там, где наблюдается такая картина, норма репутации, устанавливаемая высшим классом, навязывается всей социальной структуре вплоть до самых нижних ее слоев почти без сопротивления. В итоге представители каждого слоя общества принимают в качестве идеала благопристойности уклад жизни, принятый в ближайшем к ним вышестоящем слое, и направляют свои усилия на соответствие этому идеалу. Опасаясь лишиться в случае неудачи своего доброго имени и потерять уважение к себе, эти люди вынуждены подчиняться общепринятому кодексу благопристойности хотя бы внешне.
Основанием, на котором в конечном счете зиждется хорошая репутация в любом высокоорганизованном индустриальном обществе, является денежная сила, а способами предъявления денежной силы, тем самым и средствами приобретения или сохранения доброго имени, выступают праздность и нарочитое материальное потребление. Собственно, оба эти способа сохраняют востребованность при движении вниз по ступеням социальной лестницы, пока остается возможным их применение, и внизу, там, где эти два способа применяются, обе обязанности в значительной мере возлагаются на жену и детей хозяина. Еще ниже по социальной лестнице, где для жены практически невозможна всякая степень праздности, даже мнимой, все же сохраняется нарочитое материальное потребление со стороны жены и детей главы семейства. Сам домовладелец тоже может кое-что делать в этом отношении и обыкновенно так и поступает, но при погружении на те уровни, где бедность граничит с прозябанием в трущобах, мужчина, а за ним и дети перестают, по сути, потреблять материальные ценности ради видимости: женщина остается фактически единственной, кто олицетворяет денежную благопристойность домохозяйства. Никакой слой общества, включая сюда и тех, кто страдает в нищете, не отвергает целиком нарочитого потребления, вошедшего в обычай. Никто не отказывается от приобретения предметов этой статьи потребления вообще – разве что к тому принудит жесточайшая нужда. Люди готовы терпеть крайнюю нищету и неудобства, прежде чем расстаться с последней безделушкой или с последней претензией на денежную благопристойность. Ни один класс и ни одна страна на свете не поддаются безоговорочно давлению физических потребностей в такой степени, чтобы лишать себя удовлетворения такой высшей, или духовной, потребности.