Теория ракушек

Это был конец. И моему терпению, и хорошему настроению: в очередной раз за последнее время я сорвалась.

– Да какой же вы всё-таки жестокий, бессердечный человек! Не даёте соединиться «ракушкам»! Но запомните: теперь Марта будет  являться вам каждую ночь в кошмарах – в отместку за то, что вы разрушили ее жизнь! – закричала я на всю квартиру, а после этих слов выскочила в прихожую и в спешке накинула куртку, позабыв про ботинки, – бежать, бежать из этого места!

– Анжелика!

Нет, больше и не посмотрю в его сторону!

– Анжелика, постой!

Чёрт! Всё-таки не выдержала, посмотрела. Вид у меня, наверное, был кошмарный. А у Марка… как будто растерянный.

– Это… – неожиданно пробормотал он, – понимаешь, моя мама их собирала. Я никак не могу отдать, они все мне очень дороги… как память о ней.

И тут из моих глаз сами собой полились слезы. Стало безумно стыдно, я рванулась к выходу, – хотела поскорее выскочить на лестничную площадку, но Марк внезапно схватил меня за руку и рывком притянул к себе.

Я понимала, что надо остановиться: немедленно прекратить реветь, надеть ботинки и уйти. Но вместо этого заплакала еще громче и прижалась к нему, совсем запутавшись, где нахожусь – в раю или в аду, так сильно смешалось в этот момент всё вокруг – запах его кожи и цитрусовых, колкость щек и мягкость кашемира, и моё счастье, и моя горечь, и моё унижение, и мой позор.

… А потом мы поженились, жили очень долго и счастливо.

Именно так мне бы хотелось завершить эту историю, но правда состоит в том, что ничего подобного и близко не произошло.

Наплакавшись, я молча отстранилась от Марка, наклонилась и стала надевать ботинки. Пальцы дрожали, и я пообещала себе, что больше никогда не стану покупать обувь на шнуровке.

– Может, выпьешь чаю? – вдруг спросил Марк каким-то странным голосом – хриплым, незнакомым.

– Нет, спасибо. Мне нужно идти, – если честно, мой голос при ответе звучал не менее странно.

Обувшись, я попрощалась, стараясь не смотреть Марку в лицо, но взгляд прилип к его пуловеру. В тех местах, где я прижималась к нему щекой, появились темные пятна – следы моих слез. Теперь поверхность пуловера – светло-серая с  темно-серыми разводами – напоминала шерсть фрау Марты, кошки мистера Шульца. Подумав об этом, я снова вспомнила о своей зайке и опять чуть не расплакалась.

Анжелика, ну хватит уже, соберись! Сделав себе это внушение, я вышла на площадку, спустилась по лестнице вниз, на улицу, и вдохнула морозный воздух.

День был солнечным и безветренным. Дети во дворе катали большие снежные кругляши для снеговиков, оставляя на белоснежной пушистой поверхности темные полоски.

Следы, следы, следы…. Снова темные и светлые отметины.

А какие следы останутся в наших сердцах – моём и Марка – после того, что случилось?

Кажется, крестная что-то говорила про первый закон термодинамики. Достав телефон, я погуглила:

 «Замкнутая система не обменивается с окружающей средой энергией и веществом, количество энергии в такой системе постоянно. В то же время, если замкнутая система совершит работу только за счет своей внутренней энергии, то энергия иссякнет».

И внезапно откуда-то пришла уверенность: сегодня произошло нечто важное. Ни я, ни Марк больше не были замкнутыми системами.

Мы обменялись энергией, а значит, мир для нас уже не будет прежним.

Но вот каким будет новый мир?

…В чём-то я не ошиблась: после каникул Марк действительно сильно изменился – с него слетела вся спесь. Наверное, раньше бы меня это обрадовало, но только не теперь.

Потому что теперь… Марк  стал меня избегать. И это было не так, как раньше – когда он равнодушно скользил взглядом, словно не замечая. Нет, он меня  определенно замечал, но стоило нашим взглядам пересечься, сразу отводил глаза, и было во всём этом что-то невероятно мучительное,  тяжелое, то, от чего душа замирала так, как порой замирает воздух, чувствуя безнадежность грозы.

И гроза разразилась – в конце января, когда Михеева на уроке литературы  завела разговор про День святого Валентина. Обычно в нашей гимназии в этот день проводилась дискотека, как и осенью.

– Ирина Владимировна, а давайте в этот раз поставим какой-нибудь романтический спектакль, например, про Грэя и…

– Хочешь поставить  «50 оттенков»? Супер, давай! – перебил ее Гордеев и заржал на весь класс.

– Дурак! – надула губы Арина. – Я имела в виду «Алые паруса». Я буду играть Ассоль, а Грэя… ну, из мальчиков вряд ли кто-то подойдёт. Давайте попросим Марка Эдуардовича.

– Вот об этом я как раз и хотела поговорить, – Барби вдруг довольно резко отозвалась на слова Михеевой. – Допрыгались, красавицы? Довели Марка Эдуардовича?

– Кто? Мы? До чего мы его довели? – Арина удивленно захлопала ресницами.

– Ну а кто еще? Не я ж ему на шею вешалась!

После этой реплики было впору засмеяться – ага, как же, не вешалась! Но тон фразы и ее содержание совсем не располагали к смеху. О чём это она говорит?

Видимо, такой вопрос пришел в голову не только мне.

– Ирина Владимировна, вы о чём? – спросили хором несколько моих одноклассниц.