Теория ракушек

Никого.

Никогда.

Большеникогдабольшеникогдабольшеникогдабольшеникогдабольшеникогда…

После уроков

Бензиновые пятна на поверхности луж похожи на расплавленное муранское стекло.

Рассматривая их, я медленно бреду по улочкам самого прекрасного города в мире.

Каждый вечер маршрут одинаковый: от Меркато до Пьяцца делла Репаблика.

Там я сажусь у подножия каменного постамента, рядом с детской каруселью, и пишу историю своей первой любви.

Всё случилось несколько месяцев назад, а как будто вчера. И я до сих пор помню и его глаза, и голос, и запах его кожи, и даже звук его шагов. Даже несмотря на боль, которую он мне причинил, я всё равно ждала его возвращения. Ждала до самого выпускного, да и после тоже. Мечтала, что он придет и скажет – «ты – моя ракушка». А еще скажет, как ему плохо без меня, и как сильно он меня любит, и как жить без меня не может, а я еще подумаю, прощать его или нет.

Но время шло, а он не приходил.

А потом… Потом я перестала ждать.

Я отвлекаюсь от своего занятия и смотрю по сторонам. Жизнь вокруг бурлит: туристы лезут на колонну, чтобы сделать селфи, художники рисуют картины, торговцы сувенирами о чем-то громко спорят между собой, дети катаются на карусели и смеются, шумные компании ужинают в траттории Gilli и в остерии Bistecca.

Нужно быть внимательной к деталям, ведь теперь я почти историк. Успешно сдала ЕГЭ и поступила в университет. На самом деле, продолжать можно бесконечно: почти историк, почти пришла в себя, почти счастлива, почти жизнь.

Только всё это – полная лажа.

Именно здесь, в центре Флоренции, где так хотелось залечить раны, я еще острее чувствую свое одиночество и окончательно осознаю: счастье – лишь тогда счастье, когда его есть с кем разделить.

Я добиралась сюда трое суток на автобусах, чтобы сэкономить: Москва, Вильнюс, Варшава, Краков, Вена, Верона… города мелькали, как картинки в калейдоскопе. Но не успела доехать, как поняла, что зря всё это затеяла.

Хорошо, что мучения продлятся недолго: послезавтра вечером возвращаюсь домой, чтобы окончательно закрыться в своем мирке и больше никого туда не пускать. Тётя Надя ошиблась – не каждому дано найти свою «ракушку». И насчёт нас с Марком тоже ошиблась, но я её больше не виню.

Подумав об этом, открываю блокнот, чтоб описать события, которые последовали после моего выступления, но понимаю, что не хочу об этом вспоминать – ни о насмешках, ни о веренице тоскливых дней, похожих один на другой – уроки-уроки-уроки, допы, экзамены…

Поэтому поднимаю голову и снова оглядываюсь по сторонам. Пришел музыкант и настраивает аппаратуру: каждый вечер он играет здесь песни «Металлики».

Наверное, я дошла до финальной точки. Мне больше не о чем писать и пора уходить, но вдруг блокнот выпадает из рук  – кажется, что в толпе людей, окруживших музыканта, я вижу Марка.

Быстро поднимаю блокнот, вскакиваю на ноги и пристально всматриваюсь в толпу. Конечно, никакого Марка там нет.

Поправив платье, решаю вернуться в гостиницу, и тут раздается звонок: крестная.

Конечно, она знает, что произошло в моей жизни, но я наотрез отказываюсь об этом говорить. Теперь мы общаемся только на посторонние темы.

– Ликуля, как ты там? Как Флоренция?

– Замечательно. Сегодня наконец-то попала в Дуомо.

– А ты уже была на Пьяццале Микеланджело?

– Еще нет.

– Пожалуйста, сходи. Иди туда прямо завтра, на рассвете, и я обещаю: ты увидишь самое чудесное место на Земле.

Ладно, на рассвете так на рассвете. Я всё равно не сплю по ночам.

Прощаюсь с крестной, передаю всем приветы, возвращаюсь в отель, сажусь около окна и смотрю на купол Сан-Джованни. Когда небо начинает светлеть, набрасываю легкую куртку, выхожу на улицу и по непривычно пустым улицам Флоренции направляюсь к холму.

Легкий ветерок на набережной реки Арно заставляет новое шелковое платье липнуть к ногам. Заворачиваю в узкие переулки, поднимаюсь по бесконечно длинной лестнице и вот я на месте.

На холме – несколько уровней: решаю остановиться на среднем, рядом с панорамной картиной города.

Стою там довольно долго. Наконец, облака начинают просеивать первые солнечные лучи, превращая их в янтарную пыль. Она глянцем ложится на  купол Дуомо и черепичные крыши.

Зрелище действительно завораживающее, но почему-то я чувствую беспокойство, причину которого не могу определить.

Внезапно какая-то сила заставляет меня повернуть голову и взглянуть наверх. И там я снова вижу Марка.

Наверное, именно так и сходят с ума.

Я начинаю моргать – часто-часто: пускай иллюзия рассеется, как тосканская дымка. Но ничего подобного не происходит, и внезапно я осознаю, что это – совсем не иллюзия. Марк – загорелый, в белой майке и джинсах, действительно стоит наверху и смотрит на меня.

Миллионы раз я представляла нашу встречу, но теперь меня почему-то охватывает чувство неловкости – не успев ни о чём подумать, я бросаюсь наутёк.

– Анжелика!

Да, это точно не иллюзия. Его голос я узнаю из миллиона: только Марк произносит моё имя так, как никто в мире.

– Анжелика…

Чёрт! Лестница слишком крутая – конечно же, он быстро меня догоняет.