Теория шести рукопожатий

Но когда Ди решает расспросить его о других аспектах современной вседозволенности, Рамсей, против ожидания ведущего, показывает, что идет в ногу со временем и даже хвалит некоторые элементы культуры хиппи. Ди спрашивает его о «людях, которые хотят мира, но из-за того, как они себя ведут и не вписываются ни в какую нишу, оказываются отверженными». Но Рамсей выступает в поддержку контркультуры: «Люди сыты по горло нашей цивилизацией, гнильцой, которая там завелась. Они пытаются сбежать от нее, уходя в другой мир».

При этих словах Ди делает удивленный вид, но Рамсей фактически всегда был либералом. Десять лет назад он выделил «три главных нравственных задачи»: насущная необходимость разоружения, радикальное изменение международных отношений и обязанность богатых стран помогать бедным. В палате лордов он голосовал за либерализацию законов против гомосексуализма. Он призывал к военным действиям против режима Яна Смита в Родезии и громко критиковал генерала Пиночета в Чили. В 1967 году, когда владелец журнала «Тайм» в его присутствии сделал расистское замечание о вьетнамской войне, Рамсей вознегодовал из-за подобного бесчувствия к страданиям невинных и указал ему на дверь[201].

Ди задает, как ему представляется, «дерзкий» вопрос.

– Ваш коллега по англиканской церкви, тоже епископ, недавно заявил, что представляет себе рай, как место, где постоянно звучит Моцарт в исполнении некоего потустороннего оркестра и в любой момент можно поесть вкуснейшего фуа-гра. Вы с ним согласны? Вы тоже так представляете себе рай?

Кое-кто из съемочной группы считает этот вопрос замечательно непочтительным. «Вы бы видели выражение на лице Рамсея! – говорит один из них. – Он просто не ожидал, что ему будут задавать такие вопросы!»

На самом деле Рамсей всей душой верит в рай, и эту веру обогащают его познания не только в богословии западного христианства – он был профессором теологии в Кембридже, но и восточно-православных церквей. Если лицо Рамсея и меняется, то, скорее, из-за того, сколько возможностей для ответа дает этот вопрос. «Он бурлил от счастья, представляя себе блаженный образ. Он реально ощущал, как присоединяется к ангелам и архангелам в поклонении Богу здесь и сейчас», – комментирует человек, который своими ушами слышал, как архиепископ рассуждает о рае.

Для ада архиепископ находит простое определение.

– Ад, – говорит он, – это расхлебывать кашу, которую сам же и заварил.

Как раз этим и будет заниматься Саймон Ди в последующие тридцать девять лет.

Через месяц после выхода программы в дом Ди в Челси прибывает курьер с телеканала с портфелем, в котором лежат 9 тысяч фунтов – остаток суммы, которая ему причиталась. «Вот более-менее и все. Я как будто умер после этого. Со мной было кончено»[202].

Саймон Ди не показывается на британском телевидении тридцать три года. В 2003 году, когда четвертый канал предлагает ему снять единственный спецвыпуск, Ди предлагает им пригласить на передачу кого-нибудь из его знаменитых друзей из шестидесятых. Но все они отказываются. «Вы сказали, что это я, что это мое грандиозное возвращение?» – спрашивает он. Да, сказали. Ди ничего не отвечает, но вид у него разочарованный.

В «Брюэровском словаре жуликов, негодяев и эксцентриков» есть статья «синдром Саймона Ди» – такое состояние, при котором «о человеке помнят, что он забыт».

МАЙКЛ РАМСЕЙ наказан ДЖЕФФРИ ФИШЕРОМ

Кабинет директора, школа Рептон, Дербишир

Май 1919 года

Майкл Рамсей несчастлив в частной средней школе. «Я никогда не чувствовал себя настолько непереносимо жалким, – пишет он матери, датируя письмо «вечер вторника, сразу после чая». – …Я больше тут не могу… Плачу в три ручья. Приезжай быстрее, не раздумывай ни о чем. Я совершенно несчастен».

В 1918 году он получает стипендию для поступления в Рептон, где ему чуть повеселее, хотя он остается аутсайдером, предпочитая книги спорту. Тамошний директор – сухой, волевой, холодный в своей эффективности – молодой священник по имени Джеффри Фишер. Рамсей дает ему прозвище «кулик». В свою очередь, Фишер нелицеприятно оценивает Рамсея как эксцентрика, книгочея и неряху; он с неодобрением отмечает его привычку бесконечно поддергивать брюки локтями.

Когда Рамсей становится старше, он обнаруживает у себя талант к дебатам и начинает интересоваться политикой. Как и его родителей, голосовавших за лейбористов на всеобщих выборах в 1918 году, его ужасает ура-патриотизм и милитаризм; в пятнадцать лет на дебатах он с жаром возражает против отправки британских войск в Россию на борьбу с большевизмом. Однако он заходит слишком далеко; когда помощник учителя выступает в поддержку предложения, Рамсей обрушивает на него весь свой сарказм, что относится к наказуемым нарушениям. Далее следуют, по выражению Рамсея, «некоторые неприятности»: ему велят явиться к Джеффри Фишеру, который заставляет его выучить наизусть пятьдесят строк на греческом из пьесы «Медея».